в церкви исполнена была «Вечная память» (Libera) Зейфрида. Затем гроб поставлен на утопавший в венках катафалк, запряженный четверкой лошадей, и кортеж, постепенно сокращавшийся, направился к кладбищу.

По пути Франц Шуберт успел зайти с некоторыми приятелями в ресторан Mehlgrube и, наполнив вином стаканы спутников, сказал:

– Господа, пью в память нашего великого Бетховена и в память того из нас, кто первый последует за ним в могилу.

Всего через полтора года Шуберт покоился рядом с прахом Бетховена.

Лишь здесь, на кладбище, полиция разрешила драматическому артисту Аншютцу прочесть надгробное слово, написанное поэтом Грильпарцером:

«Это был артист, всем обязанный искусству. Глубокие раны нанесла ему жизнь, но, подобно пловцу, укрывавшемуся в гавани, он прибегал к тебе, божественное искусство, ниспосланное небом для утешения нас в печали. Это артист, не имеющий равного себе… В этом артисте скрывался человек в лучшем, в высшем значении этого слова. Его считали мизантропом, ибо он бежал от людей, его считали бесчувственным, ибо он не сочувствовал мелочным страстям толпы…»

На свежей могиле могучего титана, опущенного в тесную яму, не было недостатка в слезах, когда друзья и поклонники его бросали на гроб первые горсти земли. Хуммель сложил здесь три лавровых венка и удалился с немногими приятелями после того, как могила уже совершенно была засыпана и рабочие сложили свои лопаты.

Спустя неделю, 3 апреля, в церкви августинцев состоялась панихида, заказанная венскими издателями, причем исполнен был реквием Моцарта.

По смерти маэстро, 4 апреля, «Аугсбургская всеобщая газета» вздумала бросить упрек всем лицам, содействовавшим присылке Бетховену 100 фунтов стерлингов из Лондона, а в особенности Мошелесу. «Нетрудно было убедиться Мошелесу в том, – писала она, – что столица наша любит музыку и поощряет таланты, а потому не понятно стремление собирать деньги в Лондоне для венского артиста… Известие это возмутило всех. Покойный не нуждался в такой дани, и никто не имел права предупредить правительство, покровительствующее искусствам, и общество, любящее их. Стоило сказать лишь слово, и Бетховен получил бы тысячи гульденов, но его не хотели оскорбить таким поступком тем более, что он получал пенсию от е. и. в. эрцгерцога Рудольфа и некоторых других лиц. Истинным австрийским артистам не подобает прибегать к великодушию британцев. Сам Бетховен совсем не желал этого…» Эти строки, продиктованные, очевидно, избытком патриотизма, а не истиной, вызвали весьма сдержанное опровержение Брейнинга, указавшего на беспомощность Бетховена в житейских делах, на его глухоту, на отношения к племяннику, на последнюю тяжкую болезнь и великодушие англичан, выраженное в подарке Штумпфа. Друг детства Бетховена, переживший его лишь двумя месяцами, видимо, не хотел вызывать над еще свежей могилой великого композитора полемики с недобросовестными публицистами. Однако история воздала suum cuique.

Вторая панихида, с реквиемом Керубини, состоялась 5 апреля по почину общества любителей церковной музыки при церкви Св. Карла; как под мрачными сводами церкви на Angustinerstr., так и между величественными колоннами храма на Karlgasse прошло в эти дни немного публики. Группа артистов задумала немедленно устроить концерт, сбор с которого дал бы возможность воздвигнуть памятник на могиле Бетховена; однако энергия их была быстро парализована неизбежными в таких случаях затруднениями и хлопотами. Венское музыкальное общество, избравшее несколько месяцев тому назад Бетховена своим почетным членом, устроило панихиду с реквиемом Керубини (26 апреля) в церкви августинцев. В течение нескольких недель газеты печатали стихотворения, посвященные памяти маэстро, воспоминания о нем, описание похорон и т. п. Пирингер посвятил один из своих «духовных концертов» (3 мая) произведениям Бетховена, были исполнены симфония c-moll, концерт c-moll, Adelaide и др.; сбор предназначался на сооружение памятника.

«Можно ли представить себе лучшую программу? – восклицает по случаю этого концерта Allg. Musik-Zeitung, – не была ли прекрасна цель концерта? А последствия? Горсть артистов и любителей, человек 300, искренно сочувствовавших делу, но едва собравших 200 гульденов! Где же были те десятки тысяч, что красовались в похоронном кортеже? Где же те толпы зевак, которые ломились на панихиды в квартире маэстро, потому что вход был бесплатный?»

При таких условиях сбор денег на памятник Бетховену дал весьма ничтожную сумму, и лишь щедрость Вольфмайера позволила воздвигнуть на могиле мраморный обелиск с изображением лиры посередине, с лаконической надписью «Бетховен» внизу и символическим изображением бессмертия (бабочки) вверху.

Вместе с бессмертными творениями музыкального гения Бетховен оставил тленное имущество, обстоятельно пересмотренное его друзьями и судебным приставом, произведшим затем, 5 ноября 1827 года, аукцион, причем покупатели оказались неизмеримо скупее современных любителей, платящих за страничку рукописи Бетховена 300, 500 и более рублей, например:

Партитура Missa solemnis (автограф, куплен фирмой Артариа) – 7 фл. 6 кр.

Рондо ор. 129 (авт. куп. Диабелли) – 20 фл. 30 кр.

Пятьдесят две тетради эскизов – 78 фл. 31 кр.

Пять связок упражнений в контрапункте – 74 фл.

Марш для военного оркестра – 2 фл. 20 кр.

Сорок томов полного собрания сочинений Генделя, в роскошном переплете, были проданы за 102 фл.

Партитура симфонии Гайдна (автограф) – 3 фл. 30 кр.

Рояль Бредвуда – 181 фл. – и т. д.

Могила Бетховена

В 1863 году венское музыкальное общество вскрыло могилы Бетховена и Шуберта, переложило останки в свинцовые гробы и заказало фотографический снимок с черепа Бетховена. Френологи утверждали, что объем этого черепа необыкновенно велик по размерам, костяной покров редкой толщины, площадь лба чрезвычайно обширна, уступая наполеоновскому в высоте и превосходя по длине. Вместе с монументом гроб Бетховена был торжественно перевезен 22 июня 1888 года на Центральное кладбище, где покоится рядом с монументом Моцарта, в соседстве с которым потом погребены Брамс, И. Штраус и Зуппе.

В 1835 году город Бонн задумал соорудить у себя памятник Бетховену, но и тут сбор оказался ничтожен, если же родина великого симфониста гордится с 1845 года величественным монументом работы Хенеля, то обязана этим почти исключительно трудам Франца Листа, давшего с этой целью ряд концертов во многих городах Европы и передавшего боннскому магистрату 12 тысяч франков; статуя ныне украшает Marktplatz. При открытии этого первого памятника Бетховену Франц Лист, в заключение своей речи, патетически воскликнул: «По нем не плакала жена, убитая горем, не плакали ни сын, ни дочь, над могилой его плакала вселенная!» Композитор изображен здесь во весь рост, с непокрытой головой; левая рука его держит складки плаща, в правой руке у него перо; на пьедестале четыре аллегорических изображения: Опера, Симфония, Церковная музыка и Фантазия; статуя со всеми украшениями отлита из меди в Нюрнберге у Бургшми; ее высота 3,89 метра, общая высота монумента 8,77 метра.