собирался занять, можно прийти к выводу, что он, как и его брат, был настроен против марранов — хотя, вполне возможно, что по политическим причинам. До последнего мятежа знати конверсо были известны своей поддержкой короля, а в городе они ассоциировались, как мы сказали, с графом Сифуэнтесом, главой второго знатного дома в Толедо, который боролся за контроль над городом с семьей Айяла. Кажется логичным, что Педро Лопес де Айяла рассматривал Альвара Гомеса, конверсо и человека Сифуэнтеса, как своего политического противника, потенциального или действительного, и стремился преуменьшить его влияние. Разумеется, окончательный результат был бы достигнут при смещении Гомеса с его поста при наличии компрометирующих обстоятельств.

Таким образом, у марранов были основания подозревать, что Айяла и его брат Фернан стремились судом над Эскобедо достичь именно этого, и они опасались, что падение Альвара Гомеса повлечет за собой плохие последствия для всех них. Постыдная якобы карьера судьи может оказаться предлогом для того, чтобы закрыть дорогу к общественным должностям всем конверсо, поэтому они, естественно, хотели предупредить любой шаг, который мог привести к такому результату. Но перед ними возникла помеха в виде fait accompli (фр. непреложный факт; то, что уже сделано и не может быть отменено): Альвар Гомес уже передал Эскобедо в руки Церкви для суда[2360]. Это был поспешный и необдуманный шаг; и теперь марраны искали способ исправить ошибку.

В этой игре у них на руках была еще одна карта: неисполненное обещание Альвара Гомеса гарантировать своей подписью или в виде залога сумму в десять тысяч дублонов, и они, возможно, планировали аннулировать суд в обмен на денежную гарантию Альвара Гомеса или платеж наличными. Они, очевидно, надеялись, что если Церковь поймет, что не сможет получить и суд, и деньги, то предпочтет деньги. Лидер конверсо, Фернандо де ла Торре, внушил Альвару Гомесу, что жизненно необходимо для марранов возобновить переговоры с Церковью. Он также предложил участвовать в этих переговорах и взять на себя основную тяжесть задачи.

Они встретились с Фернаном Пересом в боковом приделе собора, пытаясь убедить его отменить интердикт, отлучение и суд в обмен на денежную компенсацию. Но Айяла не уступил. Он, совершенно очевидно, добивался не денег для устранения якобы нанесенного Церкви ущерба, а чего-то другого. У марранов не было сомнения в том, что тому нужно, поэтому они просили (что кажется похожим на правду) разрешения представить это дело конгрегации. Но Айяла отклонил и эту просьбу. Разгорелся спор, и Фернандо де ла Торре вышел из себя. Было слышно, как он закричал, что не уступит ни в одном из моментов, а порвет и с Пересом, и с конгрегацией. Альвар Гомес и Фернандо дела Торре в гневе покинули собор. Айяла вернулся на свое обычное место в церкви. «Кабальеро и прочие (присутствовавшие в церкви), — рассказывает Педро де Меса, — остались в недоумении».

Это случилось утром воскресенья 19 июля, во время службы третьего часа. Примерно через час после этого, говорит де Меса, произошло нечто беспрецедентное. Группа вооруженных до зубов марранов во главе с Гомесом и де ла Торре вошла в собор через боковые ворота. В доспехах и с мечами наголо они ворвались с криками: «Смерть им! Смерть им! Это не церковь, а конгрегация негодяев!» Они сразили церковного казначея и оставили его умирать; затем они нашли капеллана, который читал интердикт, тяжело ранили его, после чего он вскоре умер. Вслед за скандалом, поднятым конверсо, молящиеся «все ушли обедать», — говорит каноник[2361].

Не требуется глубокого анализа, чтобы понять, насколько отчет Педро де Месы об этих событиях далек от истины. По его версии, то, что произошло в церкви, было не стычкой между «старыми» и «новыми христианами», вызванной неконтролируемым взрывом эмоций, а организованной атакой лидеров конверсо на молящихся «старых христиан». Единственной целью этой атаки было устроить резню — целью, которая, согласно де Месе, раскрылась их агрессивным появлением в церкви («с саблями наголо») и воинственными криками («Смерть им!»). Но почему же тогда они не выполнили свое намерение, когда все они, если верить де Месе, были вооружены, а большинство молящихся были, очевидно, безоружны? И что могли они выиграть таким беспрецедентным варварским актом? Похоже, что они могли с легкостью предугадать последствия, если бы такой план осуществился — то есть произошла бы затеянная ими бойня, они бы навлекли на себя настоящую бурю вражды со стороны всех «старых христиан» страны, которая наверняка закончилась бы полным уничтожением марранов. Наконец, можно задать вопрос, как такая акция могла бы помочь им достичь их ближайших целей — то есть уладить их ссору с Церковью и освободиться от интердикта и отлучения? Наверняка должна была быть другая причина для их присутствия в церкви в то воскресное утро.

Судя по отчетам Паленсии и анонимного рассказчика, последовательность событий была совершенно иной. Марраны не врывались в церковь с криками «Смерть им!», потому что они не пришли туда с намерением убивать прихожан. Не были они и первыми, кто перешел от слов к делу (что очевидно из анонимного отчета)[2362]. По всей вероятности, целью их появления в церкви тем утром было желание представить свои доводы — на этот раз не Фернану Пересу и его друзьям, а всем членам этой церковной конгрегации. Нет сомнения в том, что кто-то из них явился демонстративно с оружием, или в том, что среди них была вооруженная группа, возможно потому, что они думали, что в сложившейся ситуации никто не посмеет запретить им говорить.

В любом случае, Альвар Гомес говорил. Согласно отчету Паленсии, он обратился к присутствующим с «гневными угрожающими словами», которые были восприняты негативно[2363]. Некоторые официальные лица отреагировали бранью, в то время-как другие пытались выгнать вторгшихся конверсо. Оскорбленные марраны ответили силой, они использовали свое оружие, и двое церковников были смертельно ранены[2364]. Так громадный камень покатился в пропасть, и лавина дальнейших событий была вызвана силой тяжести.

Какова была реакция рядовых прихожан на происходящий в их присутствии инцидент? После того как конверсо покинули церковь, все молящиеся, как нам было сказано, «пошли обедать»[2365]. Может быть, они поняли причину конфликта или то, почему он вышел из-под контроля, и сочли прискорбный инцидент исчерпанным, каким бы безобразным или предосудительным он ни был в их глазах. Но реакция лидеров была иной. Когда они вернулись в церковь, их планы созрели. Кто-то из них, наверное, предложил использовать события в кафедральном соборе в качестве предлога для призыва людей к нападению на конверсо; они решили