Но кочевники хотели попасть на базар, а без Каса идти туда им было нельзя, и вот они все вместе снова отправились в путь по раскаленным улицам, теперь почти безлюдным. Пока шли, купили с лотков хлеба, и фруктов, и жареной козлятины на палочках и устроили пир после долгого поста. Кочевники не позволили Касу платить за еду. Дойдя наконец до конских рядов, они накупили корма для оголодавших животных, причем щедро заплатили за лучшее зерно и овсяные лепешки. Торговцы так и увивались вокруг них, рассчитывая на будущие закупки.

Собралась толпа – не враждебная, а деловитая. Лошади и мулы кочевников высоко ценились в городах и за породу, и за то, что были хорошо обучены. Пара серых мулов досталась богато одетому торговцу. Он глазом не моргнув назвал самую высокую цену и в итоге, выложив десять золотых монет, увел мулов в конюшни своего господина – несомненно, того чиновника с золотой кисточкой. Гнедого и чалого продали дешевле, чем надеялись, насколько понял Кас, прислушиваясь к разговорам кочевников, и все-таки в два-три раза дороже, чем получили бы у соплеменников. Пока чалый дожидался, когда его уведет новый хозяин, Кас подошел к нему и погладил морду под жесткой челкой. Мул дружелюбно всхрапнул.

– Хорошая животина, – сказал Кас новому владельцу.

Тот всхрапнул куда менее дружелюбно и дернул мула за поводья.

Чалый невозмутимо двинулся за ним.

По вечерней прохладе вернулись к дому Матуа. Безрукий и безногий все так же улыбался, сидя в своем плетеном кресле под апельсиновым деревом. Теперь ему было на что посмотреть. Человек десять дожидались во дворе, желая поговорить с праведником или получить его благословение. Были среди них бедняки, были и двое хорошо одетых. Один сильно хромал. На руках у одной женщины хныкал младенец. Другая плакала, громко всхлипывая и цепляясь за свою спутницу помоложе.

Кас с кочевниками и двумя стражами уселись вместе с этими людьми на пыльную землю; одноглазый мальчик то и дело поливал ее водой, так что во дворе снова приятно пахло.

Кас сидел скрестив ноги. Он очень устал – всю прошлую ночь и день глаз не сомкнул, – но старался не спать. На него снизошел глубокий покой сердца и разума. Когда из дома вышел Матуа, Кас глядел на праведника с тихим восторгом. Ему казалось, будто он видит отца, которого никогда не знал, мать, которая умерла, когда ему было пять лет, как будто узнаёт давно любимое лицо. Похоже на грезу, только наяву.

Матуа, худой, с сединой в темных волосах, обнял всех кочевников по очереди, называя дядей, двоюродными братьями и племянником. Они долго разговаривали и смеялись.

Потом праведник подошел к Касу, без улыбки, но с выражением приветливым и пытливым, назвав его «сын мой».

Кас поклонился праведнику в ноги и остался на коленях, выпрямив спину.

– Матуа-деи! Мой господин Митрай, купец из Банкалы, велел принести это тебе в дар.

Обеими руками он протянул праведнику глиняный кувшин в веревочной оплетке.

Матуа взял кувшин. Посмотрел на Каса сверху вниз и улыбнулся. Затем, держа кувшин на левой ладони, правой провел над горлышком. После этого взял кувшин двумя руками и вновь протянул Касу.

– Ты принес мне великий дар, сын мой. Прошу тебя, отнеси его своему господину с моим благословением и благодарностью.

Кас принял на ладони прохладную тяжесть кувшина, немного удивленный, но ни о чем не спросил – такая безмятежность охватила его в присутствии святого человека.

– Отнесу, – только и ответил он.

Матуа еще какое-то время смотрел на него, потом наклонился и поцеловал в лоб.

– Иди с миром, – тихо проговорил праведник и отошел к женщине, которая все плакала и не могла остановиться.

Женщина и ее спутница протянули к Матуа руки, шепча его имя.

Касу хотелось остаться здесь на ночь – спать во дворе, где боль, слезы, увечья и беспомощность находили приют и облегчение, где не было места страху и жестокости.

Но он не мог бросить кочевников, а страже не терпелось отвести их в караван-сарай и отделаться от них. И вот они отправились восвояси по людным вечерним улицам. Прохожие таращились на них враждебно и презрительно. Усталые лошади шарахались от резких голосов в толпе, от тесных стен, от мечущихся огней факелов и от внезапных теней. Два вьючных мула и два верховых трусили в поводу ровной рысцой. Звяканье украшений у них на сбруе успокаивало.

Кас чувствовал священный восторг и в то же время как будто утрату. Он словно понемногу спускался с горной вершины, куда вознес его чудесный ветер. Весь остаток жизни он будет идти вниз с этой высоты.

Караван-сарай был просторный и пустой в это время года. Они поели все вместе. Еду подавали двое мальчишек, которые вовсе отказались бы прислуживать кочевникам, если бы Кас не заговорил с ними строгим хозяйским тоном:

– Вот, значит, каково гостеприимство Ануна? Я расскажу караванщикам в Банкале, как здесь встречают гостей!

Обед из холодной чечевицы и пшеничной каши с зеленью был подан весьма нелюбезно, зато съеден с огромным удовольствием. Кас купил кувшин красного вина, и они распили его впятером. Впервые за неделю пути кочевники свободно разговаривали с Касом. Молодой кочевник чуть-чуть опьянел и, сожалея о своей прежней подозрительности, прямо-таки расчувствовался.

Кас отважился наконец спросить о том, что не давало ему покоя:

– Дядюшка-деи, как получилось, что Матуа, ваш сородич, поселился в городе?

Старик рассказал ему эту повесть. Больше полувека назад его племянника совсем ребенком захватили в плен кочевники из другого племени и продали в рабство в Анун. Со временем хозяин отпустил его на волю, и тогда племянник женился на бедной женщине, что жила в городе. Матуа – их сын.

– Его имя знают во всех городах, но он не забывает своих, – гордо сказал старик со слезами на глазах.

Перед тем как ложиться спать, улыбчивый братец заговорил с Касом:

– Теперь мы пойдем на юг. Пешим караванную дорогу тебе не одолеть. Ты знаешь старый путь?

– Знаю то, что рассказал Хабгалгат.

– Расскажи мне, – велел кочевник.

Кас начал перечислять в обратном порядке, старательно припоминая выученные приметы, оазисы и повороты. Когда он запинался, двоюродный братец подсказывал необходимое. Кас повторял за ним, и так наконец они перебрали названия всех четырнадцати оазисов, всех поворотов и развилок пути от Пустынных ворот Ануна до Восточных ворот Банкалы.

– Да будет твоя дорога легка, – сказал улыбчивый братец.

Утром пришла стража – выпроводить кочевников из города. Кочевники один за другим торжественно попрощались с Касом, а дядюшка дал ему подарок –