дочь адмирала Кул-Тираса сама являлась крайне могущественным чародеем, но рисковать одним из наиболее вероятных лидеров остатков Альянса ради пяти десятков селян было рискованным и необдуманным поступком даже по меркам Королевы Красной Стаи, которая ценила всякую жизнь. (За исключением жизни одного флегматичного некроманта, но в этом случае у Алекстразы были большие сомнения в том, являлся ли Мадаав живым созданием в принципе)

С маршалом Гаритосом ситуация была строго противоположная, но более приятной она от этого не становилась.

Ставка Отмара располагалась в городке, до которого было от силы два дня пути и добраться до осажденного поселения ему было не так уж и сложно. Но по донесениям разведчиков Праудмур, маршал буквально несколько дней назад закончил вычищать от нежити довольно приличный кусок территории и в данный момент его силы были размазаны по очень большой территории, а подвергнувшаяся атаке деревня была своего рода аванпостом на их границе.

И скорее всего Гаритос знал, что но сделать при этом полководец ничего не мог — атака мертвых была внезапной и чтобы сконцентрировать достаточные силы для уничтожения столь крупного отряда, их требовалось отозвать с другого места и оголить фронт уже там. Что было не слишком хорошей идеей, так как после недавнего разгрома отряды восставших мертвецов стали беспорядочно прорываться в земли живых.

Иными словами — оба кандидата на пост главы Альянса были заняты другими делами. Не менее важными, но обороняющим деревню бойцам от этого было ничуть не легче.

И когда Хранительница Жизни уже начала подумывать о том, не отправить ли одного из своих стражников на помощь осажденному поселению, пренебрегнув собственной безопасностью, на разворачивающейся внутри хрустального шара картине появилось новое действующее лицо… А точнее лица.

Поначалу Королева Красной Стаи приняла вышедшего к поселению мужчину за одного из человеческих паладинов. И к собственному стыду, Алекстраза была вынуждена признать, что она так решила по-большей части из-за огромной, покрытой рунами колотушки в руках незнакомца.

Из-за того, что драконы редко вступали в прямой контакт с молодыми расами Азерота, древняя приспешница Титанов не слишком хорошо разбиралась в иерархической лестнице аристократии Лордерона и не видела большой разницы между крестьянином и лордом. Во всяком случае в деталях внешности. Ну разве что последний зачастую являлся рыцарем и носил доспехи.

И дальнейшие события только подтвердили догадки Хранительницы Жизни: когда облаченный в латы воин оглядел осадившую поселение толпу нежити, то вместо того, чтобы отступить, пока его не заметили (Как при виде нескольких сотен восставших мертвецов сделал бы любой нормальный человек), он устало вздохнул и жестом к себе кого-то подозвал.

Когда из ближайших кустов вышла исхудавшая женщина с ребенком, Королева Красной Стаи сперва пришла в натуральную ярость, поскольку она решительно не понимала, как можно было притащить этих двух на поле боя! (Длительное общение с одним флегматичным некромантом все же оставило свой отпечаток на Хранительнице Жизни и постепенно при виде непонятных ей действий она стала сразу предполагать худшее)

Но когда Алекстраза подостыла, то она вспомнила, что после нашествия армии восставших мертвецов большая часть Лордерона превратилась в одно сплошное поле боя и скорее всего увиденные в хрустальном шаре люди пытались наоборот — сбежать от рыскающих по округе голодных тварей.

В осажденном поселении тоже заметили появление новых лиц и на вершине частокола оперативно появились бородатые стрелки с мушкетами в руках, которые оценили ситуацию и не стали как-то показывать, что они заметили новоприбывших, дабы не спровоцировать нежить на атаку и вместо этого стали внимательно следить за разворачивающейся за стенами картиной.

А темноволосый воин с огромным молотом, что-то разъяснял своей спутнице. И когда похожий на паладина латник получил от неё в ответ утвердительный кивок, то он перехватил свое оружие двумя руками и медленным шагом направился в сторону окруженного мертвецами поселения, а исхудала женщина взяла испуганного ребенка на руки и медленно двинулась следом за ним.

Странного вида троица подбиралась все ближе и ближе к поселению, и само-собой, окружившие деревню твари вскоре их почуяли. Радостно взревев при виде новой жертвы, вурдалаки ринулись на оказавшихся за стенами живых, припадая на все четыре конечности и обгоняя куда более медлительных зомби со скелетами.

Но воин с молотом и не пытался избежать сражения с плотоядной нежитью — этими «безрассудными» действиями он просто выигрывал фору своим подопечным.

С каждым шагом руны на молоте темноволосого латника светились все ярче и как только дохлые трупоеды заметили присутствие живых, он взмахнул своим оружием, после чего в толпу нежити ударила концентрированная телекинетическая волна, которая пробила в кольце восставших покойников коридор шириной в добрый десяток метров, открывая людям путь к осажденному поселению.

Как только это случилось, спутница темноволосого воителя крепче прижала к себе со всех ног побежала к частоколу, а облаченный в латы боец бросился следом, на ходу махая своим громоздким оружием и посылая во врага ветвящиеся молнии, что били из его двуручного молота и прореживали поток рвущихся к ним трупоедов.

Видя, что только появившаяся добыча уходит из их когтей, вурдалаки забыли про окруженное ими поселение и сосредоточились исключительно на новоприбывшей троице, но защитники деревни тоже не дремали — увидев, что к ним прорываются извне, командир дварфийских стрелков громко проревел какой-то приказ и длинноствольные мушкеты дали залп, скашивая подбирающихся к бегущей троице мертвецов.

Нежити было так много (Для этого конкретного поселения), что ни выстрелы дварфийского оружия, ни прорезающие воздух ослепительно-белые разряды не могли остановить всех трупоедов и то одна, то другая тварь прорывалась к беглецам, но облаченный в латы воин был настороже и перехватывал их всех еще на подходе, не давая клацающим челюстям вцепиться в мягкую, сочную плоть.

Редкие, но очень сильные взмахи покрытого рунами молота были настолько сокрушительными, что сносили сразу по несколько восставших покойников за раз, а когда прыткие твари напрыгивали на темноволосого защитника с противоположной стороны, пытаясь воспользоваться тяжестью и медлительностью его колотушки, он без каких-либо проблем проламывал им черепа своей латной перчаткой.

Когда троица беглецов добралась до подножия частокола, сидящие на его вершине защитники скинули сверху веревку, которая спутница латника споро обвязала вокруг пояса исхудалого мальчишки и того стали быстро поднимать наверх.

Следующей на очереди была сама женщина, а пока коренастые дварфы споро затаскивали к себе эту парочку, вооруженный молотом мужчина с непоколебимой стойкостью отражал все атаки восставших мертвецов, махая своим молотом на зависть любому кузнецу и не давая нежити приблизиться даже на расстояние пары шагов.

Но вскоре среди вурдалаков нашелся «гений мысли», который смог сложить