– Значит, ты утверждаешь, что это твой ребенок? Хорошо, я верю тебе!

Тут он взял свой плащ и собрался уйти.

– ДозирЭ, ты свободен, – сурово сдвинув брови, сказал он. – Но я больше не желаю тебя видеть и что-либо о тебе слышать. Даже вспоминать не хочу. Исполни же, наконец, свое обещание! Даю тебе последний шанс умереть в бою и навечно остаться в глазах потомков величайшим из героев! Не медли!

– Я сделаю это, мой Бог, тем более что меня теперь на этом свете мало что удерживает!

Верю.

Алеклия набросил на плечи плащ и обернулся у самого выхода:

– Позволь узнать, а куда ты дел сто берктолей, которыми я повелел тебя вознаградить за ларомов и золотую Деву?

– Половина ушла на Ополчение, половина – в храмы Инфекта…

Алеклия удовлетворенно кивнул и спешно вышел…

Накануне того дня, когда Божественный вместе с Ополчением и другими воинствами собирался отправиться в поход, ДозирЭ, Идал и Тафилус сидели в скромной кратемарье на краю Грономфы – единственном месте, где нашли свободный стол. Завтра столица опустеет, но сегодня полторы сотни тысяч ополченцев и цинитов до отказа заполнили все кратемарьи, трапезные, виночерпии, Огневые и от души пировали, кидая распорядителям и слугам последние оставшиеся в их карманах монеты.

– Мы снова вместе! – воодушевленно изрек Идал, поднимая кубок. – Все живые!

– Как ни странно! – обронил ДозирЭ.

– И завтра вместе отправимся в поход! – продолжил эжин.

– Вместе-то вместе, но в разных отрядах, – удрученно возразил Тафилус. – А как хотелось бы действительно быть всюду рядом, как тогда под Кадишем!

– Тафилус прав, – печально согласился ДозирЭ. – Завтра мы надолго расстанемся… возможно, навсегда…

– К чему эта грусть, друзья? – с укором говорил Идал, призывая жестом опрокинуть кубки. – Мы быстро разобьем флатонов и героями вернемся в Грономфу, украшенную победным пурпуром!

Друзья «на крови» выпили и, поскольку все были изрядно голодны, принялись за еду.

Идал продолжал балагурить, хотя и сам понимал, что завтра начнется великий поход против флатонов, из которого вернутся далеко не все: может быть, половина, может, треть, а может, вообще никто не вернется. Да и победа довольно призрачна! Вражеские орды столь огромны, что не поддаются никакому счету. Не зря день и ночь вокруг Грономфы возводятся новые укрепления. Глядишь, дело дойдет и до штурма столицы! Но ни ДозирЭ, ни тем более простоватый Тафилус и не догадывались о том, что на самом деле творится в душе у Идала…

Судьба действительно самым причудливым образом раскидала друзей по разным воинствам. Идал, как известно, возглавлял в Ополчении свой собственный отряд, который, к слову сказать, произвел на военачальников такое впечатление, что ему придали значение особой ударной сотни и даже позволили прикрепить к шлемам красивое оперение, которое Идал придумал сам. Тафилуса сначала расстроили тем, что партикулу Эгасса все-таки упразднили, но потом необыкновенно воодушевили – его и еще две сотни бывших «неуязвимых» зачислили в либеру «Черные драконы» – в отборный шеститысячный монолит, любимое детище Седермала, самый сильный отряд пешей части авидронской армии. Теперь девросколянин сидел перед друзьями весь в черном, в свободных штанах из плотной льняной ткани, которым многие удивлялись, поскольку в Авидронии штаны только начинали входить в употребление, и в высоких сапогах из толстой кожи с глухой шнуровкой. Тафилуса оставили десятником, о чем свидетельствовали хвостики на его плече, а по его регалиям, наградным платкам на шее и фалерам можно было проследить почти все важнейшие вехи победоносной военной кампании в Иргаме.

Самого же ДозирЭ без лишнего шума перевели из Вишневой армии в конную партикулу «Безумные воины» и разжаловали в десятники. Кроме того, ему запретили под страхом смертной казни кому-либо рассказывать о том, что произошло. После всего случившегося за молодого человека можно было только порадоваться, ведь он так легко отделался. Идал и Тафилус, помимо крепкой дружеской поддержки, всё время выражали искреннюю уверенность, что их товарищ быстро вернет себе былое уважение и награды. Они не знали, что молодой человек дал обещание Инфекту умереть в бою и что в ближайшее время твердо намеревался это сделать.

ДозирЭ не разделял ни воодушевления Идала, ни счастливого волнения Тафилуса – он неотрывно думал о гибели Андэль и не видел смысла в своем дальнейшем существовании. Единственное, что отвлекало его от черных мыслей, – это хлопоты, связанные с переходом в другое воинство, да еще немного обрадовало то, что ему удалось всеми правдами и неправдами выкупить у Круглого Дома Крылатого и оставить его при себе.

О партикуле «Безумные воины» ходили самые невероятные слухи; часть их, конечно, была выдумкой уличных рассказчиков, но многое, не менее удивительное, оказалось чистой правдой. Этот привилегированный отряд с огромным боевым опытом постоянно менял свою численность, но она редко превышала четыре тысячи человек. Главным его назначением были опустошительные рейды в землях противника, после которых в тылу врага воцарялись паника и неразбериха. С некоторых пор о благополучии «Безумных воинов» заботился лично Лигур. Он во всем помогал цинитам этой либеры, всегда подчеркивал их исключительность и позволял такие выходки, за которые другие сразу отправлялись на шпату. В Иргаме они отличились особой жестокостью, особенно по отношению к местному населению, совершили бесчисленное количество дальних походов, разгромив, уничтожив и разорив десятки вражеских отрядов, военных лагерей, обозов, поместий, поселений и небольших городов. Правда, им так и не удалось то, что прежде всего от них требовал Лигур, – сразиться с Дэвастасом, отряд которого, между прочим, был создан именно по образу и подобию «Безумных воинов».

«Безумные» редко участвовали в больших фронтальных сражениях, никогда не выстраивались фалангой, чаще действовали самостоятельно, на свой страх и риск. В общем лагере они всегда размещались на отшибе, много пьянствовали, играли в стекляшки, дрались и на первый взгляд казались необузданным, ненадежным войском. На самом же деле в бою они действовали слаженно, тактически умно и даже хитро, всегда были готовы на любое безрассудство и нередко с готовностью шли на верную смерть.

В партикулу набирались самые отчаянные рубаки Авидронии, самые отъявленные жестокие головорезы; служба в отряде нередко являлась своеобразным местом ссылки провинившихся поединщиков из лучших воинств страны. Кроме того, в отряд отправляли и тех, кто подвергся ристопии за различные преступления, но по указу Инфекта «справедливое наказание» им подчас заменяли на «искупление вины в сражении». Воины партикулы сами выбирали для себя вооружение и лошадей любой масти и породы. От животных требовалось одно – выносливость. На одинаковых изумрудных форменных плащах «Безумных» была вышита танцовщица, поднявшаяся на мысок; она же красовалась на их небольших круглых щитах и на знамени отряда.

Все это, конечно, тешило уязвленное самолюбие ДозирЭ: Инфект вынужден был унизить его, но одновременно возвысил, предоставив возможность сражаться под героическим знаменем и рядом с известнейшими воинами.