Я лишь слабо улыбалась, когда они приводили меня в человекообразное состояние, отмывая в ванне и обрабатывая ссадины и ушибы.

Видимо, меня заставили выпить какое-то сильное снотворное, потому что я проспала целые сутки, а проснулась от голода и легкой головной боли.

Пару дней прошли для меня в полусне. Температура под сорок, уколы и так далее. Все это знакомо каждому, хоть раз в жизни побывавшему в больнице.

А когда мне стало немного легче, я наконец-то сообразила, что до сих пор ничего не понимаю.

Я не понимала, откуда в ночном лесу взялся Гром. Его ли люди атаковали центр Губошлепа. И если так, то как они о нем узнали.

Кроме того, мне ничего не было известно о дальнейшей судьбе самого центра, а по понятным соображениям она меня очень интересовала.

По всем этим причинам я не могла дождаться минуты, когда кто-нибудь удосужится все это мне рассказать. Но никто не торопился этого делать.

Я уже готова была сменить любовь к людям на лютую ненависть, и этого не произошло только потому, что именно в то утро ко мне в палату с букетом цветов пришел сам Гром.

Я со своим перевязанным горлом, наверное, выглядела очень забавно, потому что, глядя на меня, он не мог сдержать улыбки.

А когда я слабым голосом стала упрекать его и надула губы, он и вовсе развеселился.

В этот момент мне принесли куриный бульон, а за окном пошел снег. И только это примирило меня с действительностью.

Я, конечно, на себя наговариваю. На самом деле я страшно обрадовалась приходу Грома. И теперь сгорала от нетерпения и не могла дождаться, когда же он начнет свой рассказ.

Понимая мое состояние, он приказал мне пить бульон, а сам присел на стул у моего изголовья и стал тихонечко говорить.

Более благодарного слушателя у него не было никогда в жизни.

— Мне не надо тебе объяснять, — начал он, — насколько ответственным в этот раз было твое задание. Ты на сегодняшний день наверняка знаешь больше меня, и тебе еще предстоит, после того как поправишься, написать мне самый подробный отчет обо всем, что тебе удалось узнать за последние дни.

Но и мне уже известно немало, и у меня есть все основания считать это дело одним из самых… — он на секунду задумался, — а может быть, и самым серьезным за всю мою жизнь.

Поэтому ты наверняка понимаешь, как тщательно мы готовились к этой операции и какие силы в ней были задействованы.

Мы не знали главного — где находится противник, и поэтому у нас были связаны руки. Ни опросы пострадавших, ни самые совершенные технические средства не продвинули нас в этом направлении ни на шаг.

Стало понятным, что мы имеем дело с принципиально новым для нас видом подрывной деятельности, и у многих уже опустились руки.

Казалось, мы испробовали все известные ранее способы и зашли в тупик.

Когда я подключил к этой работе тебя, — Гром снова улыбнулся, — мало кто верил, что ты сможешь что-нибудь изменить.

Но опыт работы с тобой уже неоднократно доказал…

При этих его словах мои губы невольно растянулись в широкой улыбке.

— Да, должен признаться, ты иногда добиваешься успеха там, и главное — такими методами, которые другому и в голову бы не пришли. И часто меня эти методы, — он прокашлялся, — мягко говоря, озадачивают. Но, как говорится, победителей не судят. Более того, их награждают. Но об этом чуть позже.

Неожиданно Гром сменил интонацию и на несколько минут стал таким, каким я знала его много лет назад, когда он еще не был генералом и руководителем сверхсекретного отдела, а был моим боевым товарищем. С тех самых пор мы на «ты», и в те времена он позволял себе менее деликатные выражения по поводу моих «методов».

— Знаешь, я за тебя очень боялся. Правда. И решил подстраховаться…

Я насторожилась.

— Что за подстраховка? — насупившись, спросила я.

Я терпеть не могу этих громовских штучек, когда он припасает в рукаве козырной туз, и я не раз на него по этому поводу злилась. Не люблю оставаться в дураках.

— Собственно говоря, с этой подстраховкой ты проездила целый год, только раньше мы ее не использо — вали.

— Гром, ты специально выводишь меня из себя?

— Ну, хорошо. В твоем «Ягуаре» с самого начала был поставлен…

— Как? — возмутилась я. — И там был «жучок»?

— Не совсем. — Он посмотрел на меня хитрющим взглядом и добавил: — Хотя и «жучок» тоже.

— Господи, — прорезался у меня голос от возмущения, — а у меня в туалете, случайно, нет скрытой ка — меры?

— В туалете — нет, — авторитетно заявил Гром, но не выдержал и рассмеялся. — Слушай дальше. Или тебе уже неинтересно?

И я вынуждена была заткнуться.

— Так вот. На твой автомобиль был установлен маячок, но не обычный, а такой, за которым можно следить из космоса.

— Кошмар какой…

— Но, как ты понимаешь, следить за всеми твоими передвижениями у меня до сих пор не было нужды. А тут мы решили тебя немного «попасти». На всякий пожарный…

А когда ты неожиданно сорвалась среди ночи из Москвы и прокатила больше тысячи километров — тут уж мы не упускали тебя из виду ни на минуту.

Теперь до меня стало доходить, каким образом Грому удалось отыскать центр, и мне стало не до мелких обид.

— И я привела вас прямо к самому Губошлепу? — попросила я удостоверить свою догадку.

— К кому? — не понял Гром.

— К Губошлепу, — смутилась я. — Мы так его называли в училище.

— К сожалению, он оказался далеко не губошлепом, — снова нахмурился Гром, вспомнив о том, что сам обучал своего будущего противника. — Ну да ладно. А уж когда ты остановилась посреди леса в самой что ни на есть глухой части…ской области — тут было о чем призадуматься.

Он немного помолчал, видимо, заново переживая волнение тех дней, а потом продолжил:

— Мы за эти годы тоже кое-чему научились. Не только Губошлепы… И благодаря этому проследили весь твой путь до центра и сняли на пленку с помощью того же спутника его территорию и даже систему охраны — как-нибудь обязательно покажу тебе эти снимки.

Ну… а остальное, как говорится, дело техники.

Нам оставалось выбрать время и способ захвата объекта. О нем я тебе рассказывать не буду, ты и сама когда-то принимала участие в подобных операциях.

Хотя на таких вертолетах тебе летать не приходилось. Тогда их еще просто не существовало в природе.

Это что-то потрясающее, — искренне оценил он свою новую технику, а он знал в ней толк, и удивить его было непросто. — Эффект неожиданности, на который мы рассчитывали, сработал, но все бы оказалось не так просто, если бы противник употребил свое главное средство защиты. А использовать его ему не удалось, — сказал он с загадочным видом, и я снова насторожилась.