Сложно самой себе признаться, но…

Если бы знала, я ждала бы его до последнего.

Самой плохо от этих мыслей.

Я рада, чтобы он мне всё рассказал. Я хочу узнать. Пригубить правду, даже спустя столько лет.

А в том, что это чистая правда, я совсем не сомневаюсь.

Что же с тобой случилось… пожалуйста, расскажи…

И меня сейчас совсем не волнует, что мы слишком разные. И нашим судьбам отныне лучше бы не переплетаться.

Смотрю на него. Смотрю и не осмеливаюсь спрашивать. Он сидел в тюрьме… Но как? За что?

Мужчина расслаблен. Почти. И прожигает меня непоколебимым взглядом. Мне кажется, он всегда был таким. Собранным. Спокойным. Ничто не могло застать его врасплох.

Что же с ним произошло? Даже представить его не получается в роли заключённого.

— Молчишь. Не веришь, значит.

— Почему тогда не сказал?

— Не хотел втягивать.

— Рассказать вовремя и объяснить причину — это одно. Сломать меня своим пренебрежением — это другое. Ты мог…

— Нет, не мог. Ты пойми, это была не увеселительная прогулка. Меня арестовали через неделю. Задержание потом признали незаконным. Но… прошло уже слишком много времени. Кто бы разбирался…

Кажется, сердце сейчас выпрыгнет из груди. Стою, боясь пошевелиться.

— Тебе совсем не интересны подробности?

— Не ломай меня снова, Коля. Я еле оклемалась тогда.

— Я бы хотел объясниться с тобой.

Он медленно приближается ко мне. И вот я уже чувствую его руки на своих плечах. Тогда… несколько лет назад… я бы продала душу дьяволу, чтобы услышать нечто подобное. Чтобы почувствовать его прикосновение. Да, продала бы, даже не задумываясь, добровольно, с улыбкой на лице, искренне считая, что мне очень повезло. Вот только, когда этот мужчина исчез из моей жизни, дьявол от меня отвернулся, ему стало неинтересно — продавать уже было нечего.

Не могу осознать. Отказываюсь верить…

— Так объяснись. Ты виноват был?

Он уверенным тоном начинает погружение в прошлое.

— Нет. Известие о том, что планируется задержание, меня застало врасплох. Было чуть больше недели на подготовку, — так вот почему он в то время ссылался на недостаток времени. Я ведь чувствовала, что он изворачивается и недоговаривает, но, естественно, потом расценила это с чисто женской стороны: у него другая. — Задержали в день, когда я был к этому готов. Вернее, это я так думал. По липовым предъявам. От которых я ещё хоть как-то откусывался. Но я не знал многого. Очень многого. Потом, как снежный ком пошло-поехало. Держали в СИЗО. Постоянное моральное давление со всеми вытекающими. Вылили столько гнили, что я даже не понял, как стал захлёбываться в этом дерьме.

— Но… — разве можно задержать вот так… без подтверждения, без доказательств. Без суда и следствия. Так ведь не бывает.

— Повторюсь. Это была не увеселительная прогулка.

— А разбирательство?

— Меня обвинили в том, к чему я не готовился. И разбирательство продолжалось очень долго.

— Сколько?

— Два года. Даже чуть больше.

Глава 25

Меня просто прибили его слова. Внутри образовалась пустота.

Скольжу горьким, пустым взором по его фигуре, по рукам, по лицу. Господи… Если бы я знала раньше… Я бы никогда от него не отвернулась.

— Я не знал, что так получится. Я хотел разобраться и потом… позже тебе всё объяснить как-нибудь. Я не представлял, что всё так затянется. Но не мог я тебя вмешивать. Не хотел вот так. У меня ещё и сестру приплели к этому, хотя она вообще не при делах была. Но она хотя бы была просто под подпиской о невыезде. А ты… — он отходит на два шага назад, проводя рукой по волосам, голос его становится громче. — Ты ж молодой девчонкой совсем была. А я без пяти минут заключённым с многолетним сроком. Да тебя бы родители ко мне на пушечный выстрел не подпустили. А отмылся я слишком поздно. Когда я вышел, место возле тебя было уже занято. И я не знал, что делать. Я не знал… правда…

Поджимает губы. Он опускает голову и замолкает. Засовывает руки в карманы. Ему тоже тяжело. Очень тяжело.

Этот разговор будто не наяву. Я отказываюсь верить в то, что так может быть!

— Коль, а как так получилось?

— Меня просто подставили. Слили на меня-дурака всю помойку. Вот и всё.

— Как слили?

— Ты же знаешь, кем я работал. То, что там давно что-то происходило, я понял не сразу. А когда понял, начал разбираться и дёргать за ниточки, к которым лучше было не прикасаться вообще. Но я узнал очень многое. Знаешь, почему меня поставили на прошлую должность? Как мальчика для битья, чтобы прикрыть чужие задницы. И я, в принципе, свою функцию выполнил.

Это нереально… Два года! Просто потому, что кто-то перекинул на него свою вину?

— И что там было?

Он устало разминает пальцами затёкшие мышцы шеи и устремляет взгляд к потолку. А потом смотрит на меня. Также спокойно, ровно и уверенно, как и всегда.

— Да там столько всего было, — взглядом я подбадриваю его, уже не смогу отвернуться. Ну почему он не сказал тогда… — Мошенничество по страховым выплатам, подставные ситуации, подпольные схемы, хищение денег. Угадай, на кого всё это решили повесить? На руководителя. Суммы немалые. Юристам я отстегнул стооолько… Инка даже старую квартиру продала. Бодался я насмерть. Выйти не получалось. Адвокаты смогли зацепиться и отстоять меня уже потом… А я два года прожил в вечных сомнениях, лишениях и упёртости, что всё равно своего добьюсь. Я выстою, а выйду уже повзрослевшим, наученным горьким опытом.

Он берёт небольшую передышку, словно погружается в неприятное прошлое. Но голос ровный и тихий. Как всегда. Им он ранит меня в самое сердце. В карих глазах тёмная мгла воспоминаний.

— Мне казалось, что находился я там очень долго. Так долго, что в какие-то моменты, особенно, после проигранных апелляций, я просто падал духом. Мне ведь реальный срок светил. Постарел, наверное,