— Ладно прибедняться, — перебил его Иван. — А кто князя Лычко со всею свитою сожрал? А? Чего молчишь?

Он пристально смотрел в морду, рассчитывая увидеть на ней блудливое желание уйти от прямого ответа, так свойственное всем драконам, но ничего подобного не усмотрел. Брови дракона как-то по-человечески поднялись домиком.

— Это какого? Николая Егоровича что ли? — уточнил он.

— Сознался, гад летучий! — радостно воскликнул Иван. Он вскочил на ноги, вертя мечом над головой.

— Слезай, а то хуже будет!

Дракон нахохлился и сразу стал похож на большую птицу.

— Князя Лычко сожрал, свиту слопал, шесть сундуков с золотом унес… Выдавай сокровища, гадина поднебесная! — бесновался внизу царский сын.

— Чего? — опешил дракон — Золото?

— Шесть мешков и делу конец! — подтвердил Иван.

Уже не первый раз дракон встречался с людьми, и каждый раз повторялась одна и та же история. Так или иначе, этот вопрос всплывал. Отвечал он всем одинаково и всегда его ответ ни кем всерьез не воспринимался..

— Князя ел, — признался дракон, — а золота не брал.

— Врешь, собака!

— Сам собака, — огрызнулся дракон. — Мальчишка! Знаю я, чей ты сын.

Иван опустил меч и прислушался.

— Ну, говори, чей я сын, — вкрадчиво попросил он.

О, как он хотел услышать оскорбление. Любое слово развязало бы ему руки.

— Дурак ты. Что мне с золотом-то делать? Стеречь его что ли? Я ведь и считать то не умею…

Иван сначала было, задумался. но быстро преодолел сомненья.

— Подавай каменья самоцветные!

У драконов тоже есть нервы. Когда терпеть нахальство княжеского сына он уже не мог, дракон не выдержал и плюнул вниз. Плевать сверху ему не в пример удобнее, поэтому увернуться Иван не успел — только закрыл голову руками. Блеснув в воздухе плевок, попал на плащ, прожигая в нем дыры, превращая шелк в черные лохмотья. На Ивана это подействовало отрезвляюще. Вспомнив все, что ему было известно о драконах, он на всякий случай полюбопытствовал:

— А ты чего огнем не плюешься? — Змею показалось, что он ослышался.

— Огнем? — переспросил он.

— Оголодал что ли?

Ответить дракону не дали. Около входа послышался свист и шорох осыпающихся камней. Иван поглядел туда — в проходе мелькали тени.

— Кто пришел? — громогласно спросил княжич. Ответа из полутьмы не было. Дракон с надеждой посмотрел на выход.

Ждать ему, правда было некого — жил он в пещере один, друзей у него не водилось, а родственники жили в дальних краях и в гости друг к другу не летали. Не было у них такой привычки. Однако все мы надеемся на приятную неожиданность.

— Княжий сын я — крикнул Иван в темноту. Эхо гулко раскатилось под сводами пещеры и заставило дракона поежится. Иван, чувствуя пренебрежение к собственной персоне, схватился за меч, намериваясь искрошить врагов в мелкие щепки, но его остановил горестный вопль дракона:

— Пропали мы, Ваня! Это дундуки!

Серые тени у выхода засновали еще быстрее и по одному, боком пролетая между камней, бросились в пещеру.

— Они воруют мои яйца и высиживают из них маленьких дундуковичей, — горестно вопил дракон из темноты. На пришельцев его вопли не производили никакого впечатления. Они влетали тройками, и разбредались по пещере исследуя её.

Потертый дундук, с металлическими наугольниками, видимо вожак стаи, завис в воздухи напротив Ивана. Он медленно вертелся в воздухе, поблескивая квадратами замков. Внезапно он сочно расхохотался. Едва эхо смолкло, он сообщил стае, грабившей драконову пещеру:

— Собирайтесь, ребятки, тут десерт пришел.

Дуднуковский предводитель был образованнее княжеского сына. Иван иностранного слова „десерт“ не знал, но по тону догадался, что ничего хорошего эта встреча ему не сулит. Некоторые дундуки отделились от стаи и подлетели к предводителю. Назревала драка. Иван понял это и облегченно вздохнул — теперь все становилась на свои места. Дундуки перед ним шепотом совещались о чем-то. Увидев один над другим два дундука княжич лихо взмахнул мечом, намериваясь одним ударом уложить обоих, но те, не прекращая разговора, порхнули в разные стороны, освобождая место для Иванова меча, а потом опять вернулись на место.

— Одному не справиться, — понял Иван. Он задрал голову. Наверху горестно раскачивался дракон, глядя на разорение пещеры

— Эй, драконушка, плюнь в него!

Почти непроизвольно, подчиняясь вежливому тону, а не просьбе, дракон плюнул вниз. Молоденький дундук, вертевшийся над головой княжеского сына словно подбитая птица упал вниз:

— Отравили, братцы!..

Его крик послужил сигналом. Вся стая бросилась на Ивана. Краем глаза он успел заметить, как по подбитому дундуку, пузырясь, расползается драконов плевок.

— Помогай, драконушка, — воскликнул он. — Сбережем яйца для дела доброго!

Княжич прижался спиной к стене. Обезопасив себя сзади, он начал с ожесточением рубиться с дундуками. За серьезных противников он их не считал. Подумаешь, дундук. Эка невидаль. Да был ли у них в роду кто-нибудь благороднее кожаного мешка?

Но Иван недооценивал противников. Хитрые лесные дундуки, в отличие от спокойных домашних дундуков, умели постоять за себя. Они ловко уворачивались от меча и норовили ударить княжеского сына углом в солнечное сплетение.

Иван же стоял как скала. Видя, что нахрапом его не взять подлые кожаные ящики пустились на хитрость: пока одни пытались покончить с Иваном привычными способами, другие отлетели в темноту и вернулись откуда набитые булыжниками. Взлетев повыше, они переворачивались в воздухе, бесстыдно оголяя свои внутренности. Первая партия высыпала камни на голову княжескому сыну с точностью, свидетельствующей о большой опытности. Иван пошатнулся, выругался для устойчивости, и вжался поглубже в стену. Дундуки двинулись за новым грузом, но второго захода у них не подучилось. Ловко плюясь во все стороны, дракон не дал набрать им камней, а потом подбил и самих воздушных разбойников.

Дундуки, однако, не пошли на попятный. Пожалуй, только главный дундук понял бесперспективность борьбы на два фронта. Сам он в драке не участвовал — отлетев немного в сторону наблюдал за полем битвы, поглядывая то на копошащуюся внизу кучу соплеменников, облепивших Ивана, то на дракона, рассылавшего свои плевки с убийственной точностью. Укрывшись за сталагмитом, вожак дундуков раздумывал, как им избавиться от расплевавшегося змея.

А тот вошел в азарт. Теперь он плевался почти не глядя, даже забыв о княжиче, но не забывая о начальнике своих извечных врагов. Темное чувство бушевало в драконовой груди. Чувство ненависти к главарю похитителей яиц. Утоление чувства мести, однако наталкивалось на очевидные сложности. Плеваться с лету он не умел, к тому же дундуки могли ударить его в мягкий живот, а это не принесло бы пользы никому, и меньше всего ему самому. Однако несколько минут спустя, когда вожак дундуков переменил позицию, дракон получил реальный шанс. Увидев это он расхохотался.