Он ощупью нашел факел и бросил его на середину лестницы. Стало слышно, как тот ударился о ступени и скатился вниз.

— Поймали?

— Не добросил.

Послышались шаги. Двое стали спускаться, осторожно нащупывая под собой ступени.

— Бережливый князь у нас, — сказал тот, что остался наверху.

— И правильно, — возразил ему один из тех, кто спускался. — От огня бережется…

Исин немного постонав неслышно поднялся до середины лестницы и замер там. Осторожные шаги спустились к нему и он, дождавшись, когда ступени заскрипели совсем рядом, протянул в темноту руку и дернул на себя. Стражник охнул и, теряя равновесие, наклонился вперед. Сотник, ждавший этого, приподнялся, принимая на себя его вес и напрягая ноги, выпрямился… Тело дружинника перекатилось по его спине и рухнуло в пролет. Раздался короткий вскрик, который заглушил шум падения.

Исин не стал больше притворяться. Ударом ножа он оборвал жизнь третьего и пока тот скатывался по ступеням сам хазарин злой и проворный как кошка, прыгнул вверх, к последнему оставшемуся в живых. Мокрое от крови лезвие коснулось вражеского горла, и темнота прошептала:

— Хочешь дожить до рассвета — тогда молчи и веди назад.

Хазарин почувствовал, как под его ножом чужой кадык дважды дернулся вверх-вниз.

— Что дергаешься? — насмешливо спросил Хазарин. — В горле пересохло? Сейчас кровью напою.

Исин не видел врага, но не прошедшее ощущение опасности сделало его чутким. Он почти наверняка знал, что сейчас на уме у дружинника, и он знал, что именно тот попытается сделать… Поэтому, не дожидаясь неприятностей, едва тот повернулся к нему спиной Исин саданул его по затылку рукоятью ножа. Дружинник молча, как бык под обухом повалился на дощатый пол.

Несколько минут спустя сотник уж барабанил в дверь к Гавриле. Масленников отпер ее, даже не поинтересовавшись, кто стучит, словно чувствовал. Увидев кровь на лице, он посмотрел ему за спину, рывком втащил его в комнату и только тогда спросил.

— Ранен?

Исин мотнул головой и бросил с плеч свою ношу.

— Живой.

Запор за спиной глухо ударился, возвращаясь на место.

— Оба живы. Только что-то тут не чисто…

Избор посмотрел на него неодобрительно и сказал:

— Ты уж скоро год, как сотник, а людей резать так и не научился. Опять в крови вымазался… Кровь-то откуда?

Исин небрежно дернул щекой.

— Пришлось помахаться. Троих зарезал… — чуть-чуть гордясь, сообщил он.

— Троих? Ну, тогда еще ничего, — смягчился воевода. — Да. Для троих крови не так много… Хотя мог бы…Ну да ладно. А из-за чего? Ты же вроде к князю ходил? Князь-то хоть жив?

Исин выдернул кляп изо рта своей ноши.

— Не знаю. Я его не видел. Не дошел.

— Это его счастье, — кивнул Гаврила. — А это кто?

— Говорили, что к князю ведут, а куда на самом деле вели, сейчас узнаем… Что-то тут не чисто — повторил он.

Гаврила бросил сотнику кусок сыромятного ремня.

— Локотки ему свяжи.

— Думаешь убежит? Куда тут? — Исин оглядел тесную комнатушку.

— Мало ли… Сговорчивей будет.

Исин не стал спорить. Связать — так связать. Он перевернул полутруп на живот и связал ему руки за спиной.

— Не убил ненароком? — Гаврила прислушался и успокоил.

— Дышит.

— Как ударил? — поинтересовался Избор. Исин поднял руку, что бы показать куда, но Гаврила остановил его.

— Дурак. На себе не показывают. На нем покажи…

Исин показал.

— Матереешь, — сказал Избор. — Не все мимо ушей пропускаешь. Кое чего в башке остается… Вон там ковш с водой. Принеси.

Он вылил на голову пленному и только после этого тот попытался сесть.

— Не спеши, — остановил его Гаврила. — Поговори-ка с нами…

Плечи пленника напряглись, пробуя на прочность ремень, и опали.

— Вот, вот — сказал Исин. Руками подумал, а теперь головой подумай. Рот мы тебе затыкать не будем, а ежели что, я тебе этой штукой пасть заткну.

Он достал нож, и, постукивая лезвием по ладони, спросил:

— Ну? Куда вы его вели? Только без вранья.

О чем еще можно спрашивать Избор не знал и надеялся, что сейчас все станет ясно.

Пленник, не потерявший присутствия духа, посмотрел на одного, на другого, на третьего и уловил эту неуверенность. В конце концов, он был у себя, и ему помогали стены, а эти люди были тут чужими.

— К князю вели. Просил поскорее, — как мог твердо сказал он. — Ждет.

Он старался смотреть прямо, но под взглядом Гаврилы потупился.

— Видишь, к князю вели, — повторил Масленников за пленником, при этом не спуская с него глаз. — Не хорошо вышло, а?

Пленник побледнел и ничего не ответил.

— Не хорошо вышло, — насмешливо поддержал Гаврилу Избор. — Шли, никого не трогали, пальцем стену ковыряли, а тут наш сотник испугался чего-то и троих зарезал…

Не закончив фразы, он рывком приблизил свое лицо к чужому и резко спросил.

— Что князю в это время в подвале делать?

— Князь звал…

Пленник сказал два слова и остановился. Каждый видел, как он выдумывает, что такого сказать, но Гаврила распугал его мысли.

— Забыл?

— Забыл, — ответил угрюмо пленник, ежась под насмешливым взглядом Масленникова. — Но сейчас припомню.

— Не тужься, — спокойно уличая его во лжи, сказал богатырь. — Так тебе князь и скажет, кого и за чем звал.

— Звал, — дрогнувшим голосом возразил пленник. — Хлебом клянусь, жизнью…

Неловкое молчание тянулось несколько минут. Пленник судорожно рвал ремень, а Гаврила, Избор и Исин смотрели на него, решая дальнейшую его судьбу.

— Ну, раз так… — пожал плечами Гаврила.

Он немного повернул голову к Исину и спокойно произнес.

— Видно ты и впрямь троих безвинно порешил… Плохо, конечно, только еще хуже дело до конца не доделать.

Он пошевелил пальцами в воздухе, в задумчивости потер подбородок.

— Жаль, конечно, служивую душу, да ничего не поделаешь. Придется тебе его зарезать и дело с концом.

Пленник замер, а Исин в смущении поскреб затылок.

— Да. Нехорошо получилось. А тело куда денем? А чего я князю скажу. Ведь ждет, поди. Идти то придется.

— «Что скажу…» — проворчал Гаврила. — Думать надо было, прежде чем за нож хвататься.