чередой взвивались в небо подсвеченные фонтаны и, пролетая над ними, меня обдало тысячами мелких брызг, отчего я даже зажмурился. Очевидно, моё невидимое тело на миг приобрело обтекаемые очертания, поскольку запоздалые голуби в темноте приняли меня за непонятную птицу, в беспорядочной свалке спикировав вниз. Это напомнило мне быть осторожным и не повторять тех ошибок, что были описаны Гербертом Уэллсом в романе «Человек-невидимка». Всюду копошились маленькие фигурки людей, машины ползли нехотя по магистралям, а в небе сияла уже взошедшая луна, освещая своим сиянием мой путь к дому.

Вскоре я был у подъезда. Даже как-то странно выглядело, что я, вот такой себе обыкновенный обыватель, ничем, в общем-то, не отличающийся от остальных людей, мог позволить себе подлететь к своему балкону и, зависнув в пространстве, заглянуть внутрь сквозь приоткрытые занавески. Лена как раз накрывала в зале стол к моему возвращению и, пользуясь моментом, когда дочь выйдет из ванной, что-то ей говорила. От звука её голоса дрожь прошла у меня по спине, будто кто-то ладонью дотрагивался поочерёдно до каждого позвонка.

- Яна, красавица ты наша, - улыбалась моя супруга, расставляя тарелки и выкладывая в корзинку свежий хлеб, - папа сейчас зайдёт, а ты ещё волосы не высушила.

- Ты ему звонила? Он уже на вокзале?

- В том и дело, что не знаю. Номер недоступен уже больше часа. Вне зоны покрытия.

- Странно, - появилась дочь в зале, протирая волосы полотенцем. Семейная идиллия была налицо, и обдала меня тёплой волной нежности. С соседнего балкона послышался лай комнатной собачонки, видимо, почувствовавшей моё невидимое присутствие, и мне ничего не оставалось, как покинуть это место. Уже отлетая назад в темноту, я успел краем глаза заметить, как через этаж от меня, в комнате к шкафу направляется совершенно раздетая женщина, младше моей супруги на несколько лет. Фигура её тела была настолько восхитительна, что заставила меня на миг замереть, любуясь увиденным. Однако, взяв себя в руки, я поспешил скрыться, поскольку считал себя порядочным семьянином, не давая Лене поводов усомниться в моей верности. Опустившись на землю за гаражами, я, как ни в чём не бывало, вышел во двор, зашёл в подъезд, поднялся на лифте и позвонил в дверь. Ключи мои проделали тот же путь, что и бумажник с телефоном: где они сейчас находились, одному богу известно. Точнее, не богу, а монахам-инквизиторам.

После бурных приветствий и взаимных поцелуев, когда я уже вышел из ванной и садился к столу, Яна, наконец, спросила:

- А отчего ты без вещей, пап?

Я принялся что-то лепетать насчёт забывчивости, и при этом упомянул о потери телефона с бумажником. Лена как-то странно посмотрела на меня и всплеснула руками. Деньги её не интересовали, но восстановление документов обещало некоторые известные хлопоты.

- Вот почему номер у тебя был недоступен! Телефон уже кто-то подобрал и сменил сим-карту. Как это случилось, Лёша?

- Сам не знаю. Проснулся, вышел к вокзалу, а когда спохватился, поезд уже отошёл, скрывшись вдали. Очевидно, выронил из кармана, а сумку впопыхах забыл. Ничего, - подмигнул я, - восстановим. А телефон и так хотел менять – устарел больно.

- И как ты добирался от вокзала без денег? – не унималась Яна, подозрительно косясь на мои непросохшие после фонтана волосы.

- Знакомый попался, - соврал я, всё больше погружаясь в выдуманную мною историю. Не мог же я им объяснить, что телефон находится вне зоны доступности, потому что через бездны пространств до нас не доходит его зона покрытия, а сам я добирался к дому, паря в воздухе наравне с голубями и воронами. За такой бред я рисковал быть не совсем понятым, с последующим вызовом в психиатрический диспансер.

В остальном ужин удался на славу, решили завтра же заняться восстановлением документов и покупкой телефона, а денег в бумажнике было не так уж много, поэтому Лена не слишком придиралась к моей якобы забывчивости. В общем и целом встреча прошла даже проще, нежели я представлял себе, опасаясь, что рано или поздно выдам себя, особенно перед подозрительной Яной. Моя дочь в подобных случаях вела себя как скрупулёзный следователь, выискивая в оправданиях всяческие неточности, скорее из интереса, чем от язвительности. В этом плане ей не было равных.

Но всё обошлось.

Сославшись после ужина на желание выйти во двор перекурить, я уже было направился к дверям, как вдруг меня остановила Яна. Супруга в это время убирала со стола и готовилась ко сну. Завтра ей в ателье предстояла какая-то презентация, а дочь с утра должна была пойти в студию танцев, пока длились каникулы. Остановив меня в дверях, Яна доверчиво прошептала:

- Ты где, папочка, так вымок? В машине своего друга? – и тихо засмеялась, чтоб не услышала мать. Что мне оставалось делать? От пристальных глаз моей дочери не мог бы скрыться под микроскопом даже вырвавшийся наружу микроб. Впрочем, подозрения её вытекали, скорее, из любопытства, нежели от желания уличить меня в неверности. Не дав ответить, она потащила меня в свою комнату, крикнув маме на ходу, что перед папиной прогулкой хочет показать новые наброски картин, что она успела сделать сегодня в студии. Таким образом, я избавился от новых объяснений, плавно перетекающих всё глубже в мистическую ложь. Когда мы плюхнулись с ней на небольшой диван, стоящий рядом с кроватью, она тут же сунула мне в руки большой разноцветный альбом, в котором собирались все её работы, начиная с прошлых годов, когда только открылись художественные курсы. Пока я рассматривал иллюстрации к будущим экзаменационным работам, она комментировала, восхищённо отзываясь о своих наставниках. Я не слишком спешил во двор, справедливо полагая, что при надобности могу ускориться, и если Андрей уже ждёт, то даст о себе знать каким-нибудь условным знаком. Например, хлопнет по плечу и тут же исчезнет, поджидая меня у гаражей. По нашим предварительным расчётам, я должен буду вернуться в этот мир сразу после перекура во дворе, и ни дочь, ни жена, не будут иметь ни малейшего представления, что я отлучался куда-то в иные измерения.

- Смотри, - глаза Яны сияли. – Взяла почитать в библиотеке, - и протянула мне пару книг, когда я уже откладывал в сторону альбом, похвалив её за прекрасную работу.

- Ты записалась в библиотеку? – удивлённо вскинул я брови. Дочь была из той прослойки молодёжи, что не сидели по подъездам, играя в карты, запивая портвейном из пластмассовых стаканов. Кроме художественной школы она посещала