– Мировые стандарты.

Зал зашелся в хохоте, сидящий за столом Витвицкий усмехнулся. Ирина налила ему чаю и убавила звук телевизора.

– Меня сегодня после совещания Ковалев попросил задержаться, – начала она без предисловий, – и намекнул, что Брагин копает под тебя.

– В каком смысле «копает»? – не понял Виталий. – Я же ему не конкурент, не соперник. Он полковник из главка, важная птица…

– Бывает, что человек просто выслуживается. – Ирина взяла чашку, подула на чай. – Ковалев сказал, что у этого Брагина есть какие-то документы против тебя. Что это может быть?

Он поднялся, подошел к ней, наклонился и, обняв сзади за плечи, зашептал на ухо:

– Мне все равно, понимаешь? Я люблю тебя. Я делаю свою работу. Делаю то, что должно. И будь что будет.

Ира повернула голову в надежде объяснить этому наивному мальчишке, насколько опасны подобные интриги, но их губы встретились, и она так и не успела ничего сказать.

1992 год

– Гражданин Чикатило, опишите ваши взаимоотношения с сослуживцами в армии. У вас были друзья? Вы участвовали в общественной жизни воинской части? – спросил старенький профессор, возглавляющий комиссию, и посмотрел на подопечного.

Чикатило сидел с тем же видом, что и прежде. Но если прошлый разговор закончился провокацией, то в этот раз профессор заранее проговорил с коллегами манеру поведения и не намеревался более позволять этому странному человеку превращать освидетельствование в балаган.

– Я дежурил… на узле связи. Общался мало… – Чикатило наморщил лоб, будто припоминая какие-то сцены из далекого прошлого. – В казарму приходить старался редко, обычно ночью, когда все спят.

– Почему? Можете объяснить свое поведение? – вступила в разговор пожилая дама с высокой прической.

– Меня там избивали.

– Кто? Можете назвать имена, фамилии? Причину избиений? – давила дама.

– Меня били… Я не помню имен. Они хотели, чтобы я… сношался с ними через задний проход.

– Вас склоняли к пассивной педерастии? – резко прозвучал голос высокого психиатра.

– Да, все время, – потупился Чикатило.

– Почему? – продолжила женщина.

– Наверное, я казался этим людям красивым… – застенчиво улыбнулся Чикатило.

* * *

У входа на территорию автобазы снова стояла полицейская машина. Липягин не поднимался в кабинет: он сумел перехватить начальника на проходной и допрашивал его прямо здесь, во дворе у контрольно-пропускного пункта.

– Черемушкин? – На улице было прохладно, начальник батайской автобазы Тихонов зябко ежился, испытывая явный дискомфорт. Впрочем, дискомфорт мог быть вызван не погодой, а майорскими погонами на плечах нового визитера. – Взял вчера три дня за свой счет и уехал. Сказал, что армейский дружок на рыбалку пригласил.

– Спасибо, – кивнул майор. – На машине поехал, не говорил?

– Не помню, если честно. – Тихонов снова поежился. – Вы извините, у меня работа.

– Спасибо, вы нам очень помогли.

Начальник поспешно пошагал прочь. Белобрысый лейтенант Коля, который мялся рядом, не решаясь влезать в расспросы, поглядел на ростовское начальство и прокашлялся:

– А жене он сказал, что уехал к своему дяде Толе в Липецк. Мы сразу, как вы позвонили, проверили – Черемушкин там не появлялся. За квартирой установлено наблюдение.

Липягин окинул лейтенанта оценивающим взглядом, одобрительно кивнул.

– Ты вот что, опроси тут всех насчет машины – куда он ее мог деть?

– Так, может, он и вправду на ней уехал? – предположил Коля.

– Может, не может – это нам похуй, понял? Мы все варианты должны пробить. Чтобы комар носа не подточил. Все, давай действуй, а я к его жене еще раз съезжу насчет всяких прочих родственников.

* * *

Чикатило снова плохо спал, оттого на работу пришел в раздраженном состоянии. Сотрудники временно разбежались кто куда: командировки, отгулы, больничные. Из нескольких столов заняты были только его и Полины, экономиста. То, что он остался наедине с женщиной, нервировало еще больше.

Чтобы успокоиться, Чикатило покормил рыбок в аквариуме, понаблюдал за тем, как безмолвные обитатели аквариума заглатывают сухой корм, но умиротворения в этом не нашел и стал думать, чем еще можно отвлечь себя. Вариантов было немного: разве что на календаре оказался не оторван вчерашний листок.

Андрей Романович подошел к календарю, с хрустом дернул его, перевернул и прочел вслух:

– По китайскому гороскопу стихия тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года – огонь, а стихия Кролика (покровителя года) – дерево. Взаимодействием этих двух стихий, огня и дерева, во многом и определяется характер года, а также характер рожденных в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году людей.

– Не верю я, Андрей Романович, в эти китайские гороскопы. Сказки какие-то, – решила поддержать беседу Полина.

Это было совсем некстати. Чикатило не ответил, принялся занудно читать дальше:

– Несмотря на то что в природе огонь несет явную угрозу дереву, древние восточные мудрецы подходили к этому вопросу с другой стороны: дерево дает огню пищу, поддерживает его и питает. Поэтому в китайском гороскопе стихии дерева и огня отлично совместимы друг с другом и положительно влияют на характер тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года.

– Огонь пожирает дерево, – снова подала голос Полина. – Огонь – мужская стихия, дерево – женская. В Батайске опять девушку убили, слышали? Это все он…

Чикатило, сдерживая раздражение, положил листок календаря на стол.

– Кто «он»?

– Маньяк, который людей убивает. Ну вы знаете же.

– Знаю? – забеспокоился Чикатило, словно услышал обвинение. – Почему знаю? Ничего я не…

– Ну не знаете, так слышали! – сердито перебила женщина. – Слышали же?

– Слышал… Конечно, слышал. Все слышали. И что он?

– Да ничего, – с досадой сказала Полина. – Поймать никак не могут. Говорят, в Батайск всю милицию стянули. По квартирам прямо вот ходят и всех подряд арестовывают.

– Ерунда, – отмахнулся Андрей Романович. – Всех не могут. Если всех арестуют, кто работать будет? Горбачев?

Полина неожиданно фыркнула и рассмеялась:

– Вы, Андрей Романович, как скажете – хоть стой, хоть падай.

Чикатило тоже улыбнулся, сел за стол, открыл папку с документами и углубился в работу.

Полина посмотрела на него в надежде, что разговор продолжится, но Чикатило явно не собирался его поддерживать, и она со вздохом вернулась к расчетам, пощелкивая кнопками большого стационарного калькулятора.

* * *

О смерти Аллы в конторе, где она работала, узнали еще до прихода милиции. Теперь в тишине кабинета чувствовалось устойчивое нервное напряжение. Перед Овсянниковой и старлеем Васей Куликовым сидели три женщины, все старше Аллы, с испуганными и сочувствующими лицами.