Тибо с трудом оторвался от кровати и поплёлся в ванную. Всмотрелся в отражение своего лица в зеркале. Обычно загорелое и живое, оно стало бледным и осунувшимся. Тибо пришёл к выводу, что жена права. Он выглядел так, словно начал таять. Вдруг отражение расплылось и — он мог поклясться! — едва не исчезло, будто растворившись в зеркале. Тибо застонал и потянулся к бритве. Намылил подбородок и щёки, взялся за бритву, выбрил половину лица — так обычно делают все мужчины, перешёл ко второй…

О-ох! Тибо наклонился к зеркалу, пытаясь понять, почему ему так больно. Он немного повернул голову, чтобы лучше видеть, и тут его сердце забилось в два раза быстрее. Кровь зашумела в ушах, ударила в виски. На шее зияли две ранки! Он прикоснулся к ним и поморщился — на прикосновение кожа отозвалась болью. Ранки выглядели воспалёнными. А ведь он всегда соблюдал осторожность! Тибо Бон внезапно ощутил себя глубоким и очень усталым стариком. Свет жёг глаза, и, улёгшись в постель, он закрыл их руками.

В тот же вечер мадам Бессон, мать пропавшей Сэффи, раскладывала носки, чтобы папе Ноэлю[11]было куда положить подарки. Она знала, что лучшим подарком для неё станет возвращение Сэффи — живой и невредимой. С тяжёлым сердцем она поднялась наверх. Теперь мадам Бессон боялась дня и часто укладывалась спать после восхода солнца, а по ночам, наоборот, чувствовала себя очень бодрой. Она лежала в кровати и думала, приснится ли ей тот же сон, что снился три ночи подряд. Сэффи стояла у двери, просила открыть её и пригласить в дом. Но миссис Бессон боялась своей дочери-из-сна — дочь улыбалась совсем не так, как раньше, улыбка не отражалась в её глазах, а когда девочка открывала рот, мадам Бессон видела, что зубы у дочери длинные и острые.

К другим детям, лежавшим в тёплых постельках, в гости приходили переливающиеся сверкающие огни. И только когда дети открывали окна и приглашали эти милые огоньки в спальню, они понимали, что на самом-то деле приглашали кошмарных тварей. Они уносили их из тёплых постелек в холодную ночь — к голодному монстру.

Заглянул гость и к Дилу Индервуду. Тот крепко спал в трейлере, который делил с двумя братьями, негромко похрапывающими на своих койках. Дилу опять снилась кошка, жившая у него в детстве. Во сне кошка царапалась в дверь — так она делала всегда, если хотела попасть в дом.

«Уходи, киса», — пробормотал Дил во сне, но кошка не уходила. Когти её царапали и царапали, царапали и царапали дверь, всё настойчивее и настойчивее. Наконец Дил не выдержал. «Я должен её впустить», — подумал он, приподнимаясь на локте и с трудом разлепляя глаза. Да, он понимал, что всё это ему приснилось и старая кошка давно умерла, он не дома, а в сотнях миль от него, во Франции, в лагере циркачей. Но он по-прежнему слышал это сводящее с ума царапанье. Дил глянул наверх и обмер. Что-то сидело на крыше трейлера. Что-то с красными, злобно сверкающими глазами. Существо с нетерпением ожидало, когда Дил откроет люк и впустит его.

Сны Нэта частенько переходили в кошмары, и этот не стал исключением, разве что по кошмарности он превзошёл прежние.

В своём сне Нэт в одиночестве стоял на снегу. Он знал, что ему это снится, и знал, что сон будет кошмарным, но не мог кричать, как не мог проснуться или убежать, и всё, даже звук, замедлилось в сравнении с реальностью.

Он босиком стоял на снегу, в пижаме, но ноги не мёрзли, и сомнений в том, что это сон, быть не могло. Волосы на его затылке медленно поднялись, предупреждая об опасности — она была сзади и близко.

Нэт развернулся, подняв кулаки, губы его разошлись в злобном оскале. Тело вибрировало от распирающих его силы и энергии. Перед ним стоял Лукас Скейл!

Не-е-е-ет! Нэт моргнул, словно надеялся заставить Лукаса Скейла исчезнуть. Куда там! Скейл по-прежнему стоял перед ним, с убийственным блеском в оранжевых глазах, а горячая слюна капала из его рта на снег, который с шипением таял. Скейл не двигался — стоял и пускал слюни. Потом он улыбнулся.

«Почему ты не умер, чудовище?» — во сне спросил его Нэт.

Скейл улыбнулся ещё шире, продемонстрировав свои фирменные страшные зубы. Подняв правую лапу, он смертоносным когтём указал на налитый кровью оранжевый глаз. Потом тем же когтём указал на Нэта, по-прежнему пуская голодные слюни. «Наблюдаю за тобой, парень», — прорычал он.

Прежде чем Нэт успел что-либо ответить, тело Скейла начало дрожать и искривляться в свете отвратительной оранжевой луны. На глазах Нэта оно растворялось в воздухе, пока не исчезло окончательно, с лёгким хлопком, словно его и не было. Нэт напрягся — он чувствовал себя обманутым. Если бы только он мог схватить Скейла и… Тут его испугал какой-то звук, идущий из морозной ночи. Что-то шлёпало прямо над головой, будто там летала какая-то огромная птица. Над кронами деревьев исчезли звёзды, и Нэт услышал, как с его губ срывается крик ужаса: «Там действительно что-то летает! И на этот раз не комары».

Нэт заставил себя поднять голову и посмотреть, что это гонит на него ветер и вихрями поднимает снег, будто вертолёт, идущий на посадку. Он чувствовал, как холодный снег колет его вскинутое к небу лицо. В просвете между кронами мелькнула чёрная тень. И другие чёрные тени. С красными глазами и чёрными блестящими крыльями. Они смотрели вниз, на него. Вампиры!

Но они совсем не напоминали вампиров из фильмов и комиксов. Это были настоящие монстры — с телами летучих мышей и длинными заострёнными зубами, а не аристократы в смокингах, небрежно отбрасывающие прядь волос со лба. Он и хотел бы убежать, да ноги его не несли. Снег вдруг стал густым и тяжёлым, как сироп. Нэт попытался уйти, но вампиры всё приближались и приближались. Они проскальзывали в зазоры между ветвей и, опускаясь на засыпанную снегом землю, меняли облик. Такие же чёрные и кожистые, но всё больше и больше похожие на высоких людей, с лицами, перекошенными от жажды крови и злобы. Длиннющие зубы убийственно блестели в оранжевом свете луны. Только глаза оставались прежними: яростно-красные, они вдруг показались Нэту невероятно красивыми.

«Боже мой, — простонал он. — Это не просто сон. Это предвидение!»

Вампиры окружали его. Он понимал, что должен вырваться… предупредить остальных… должен…

«А-А-А-р-р-о-о-о-о-о-о-о-х-х-х-х-х!»

Поначалу Нэт не понял, то ли он по-прежнему спит, а теперь в этот сон попал и Вуди, или всё происходит уже наяву, и Вуди действительно в ужасе ревёт. Невероятным усилием воли он вырвал себя из кошмара и проснулся.

Мальчик сидел на кровати и тёр глаза, а когда они привыкли к темноте, он первым делом разглядел Вуди, уже в человеческом облике, с выпученными и сверкающими от ужаса глазами. Нэт ахнул, заметив, что так напугало Вуди. Грязно-оранжевый свет лился с их обеденного стола. Нэт поначалу решил, что это лампа, но свет исходил из снежного купола, который так нравился Вуди. Глаза Нэта вылезли из орбит. В снежном куполе находилось нечто странное, и он внезапно вспомнил… Тогда, почувствовав неладное, он засунул купол в стенной шкаф. Но только теперь Нэт осознал, какой кошмар находится внутри купола! Он светился, и в нём, в мутной, грязной жидкости плавал чудовищный глаз, прижимаясь к стенкам купола, надавливая на них, словно стремясь вырваться наружу. Нэт как зачарованный смотрел на глаз.