Тем утром, одеваясь, чтобы покинуть любовницу раньше, чем встанут слуги (разумеется, весь дом молодой вдовы был в курсе, что она приводит к себе в спальню богатого холостяка Спенсера, и все же…), Пол дал втянуть себя в очередной опасный разговор, о чем, конечно же, пожалел. Опасными считались разговоры об отношениях. Даже не так – об Отношениях с большой буквы. Когда Сюзан заводила об этом речь, Пол готов был на стенку лезть.

Нет, она ни разу не произнесла слово «женитьба» – для этого она была слишком умна и осторожна и понимала, о чем следует и не следует говорить. Пол совершенно отчетливо давал понять Сюзан, что не намерен связывать себя с ней узами брака – во всяком случае, пока. Их отношения лежали в другой плоскости. Он был любовником, она – любовницей, и оба были свободны и вольны пользоваться преимуществами этой свободы. Ни разу они не произносили слово «люблю». Пол не знал, хочется ли Сюзан любить его, и, по правде говоря, не хотел знать. Если честно, он боялся.

Боялся, что ему нечего будет дать ей в ответ. Он был слишком опытным, чтобы не спутать увлеченность с любовью.

– Послушай, – заговорила Сюзан тем тоном, который всегда заставлял Пола насторожиться, словно почуявшего дичь волка, – что ты думаешь о том, чтобы появиться на следующей неделе у Смитсонов?

– Ты уверена, что хочешь там побывать? – Пол завязал галстук и придирчиво разглядывал себя в зеркале. – Там собирается одно из самых скучных обществ в Бостоне. Неужели тебе так хочется провести весь вечер, отчаянно зевая и стараясь этого не показать? Знаешь, какие при этом у людей становятся забавные лица?

– Это респектабельное общество, – произнесла Сюзан. – Мне его не хватает.

– Позволь переспросить, потому что мне кажется, будто я ослышался, – медленно произнес Пол. – Тебе кажется, что твоя жизнь недостаточно респектабельна?

– Вот именно, – буркнула Сюзан, в упор разглядывая отражение Пола в зеркале.

Спенсер обернулся.

– Сюзан, если ты хочешь что-то сказать, говори прямо.

– Я твоя любовница. И это меня устраивает. Пока что. Только вот в обществе не все настолько либеральны, как мой друг Шиммер.

– Уверяю тебя, обществу нет до этого дела. После войны все смешалось. Понятия о морали и нравственности переживают не лучшие времена. – Пол помолчал, стараясь справиться с закипающим раздражением. – Я не желаю больше говорить на эту тему, Сюзан. Нам хорошо вместе, пусть все так и остается.

Она бросила в него подушкой и отвернулась к стене; Пол ушел, не попрощавшись.

И вот после этой сцены, не бурной, но достаточно неприятной, он снова увидел Элизу – и оказалось, что это лучшее, что могло случиться в то утро.

Только Элиза, кажется, тоже не слишком заботится о чести. Во всяком случае, Полу так и не удалось вытянуть из нее, на что она живет или с кем. Это почему-то угнетало его гораздо больше, чем ситуация с Сюзан Фишер.

Элиза понимала, что должна отказаться от встреч с Полом, и все же – не могла.

Дела в ателье «Элегантность» шли как нельзя лучше. Правда, миссис Кимберли изредка ворчала, сетуя на невнимательность и рассеянность своей помощницы, однако это случалось редко: обычно Элиза была собранна и неизменно учтива со всеми. Она старалась отвлечься от мыслей о Спенсере, которые одолевали ее теперь особенно сильно.

Все-таки как хорошо, когда человек, с которым тебя уже мало что связывает, оставляет тебя в покое (а ты его оставила еще раньше), и главное – больше не дергается что-то внутри, когда осознаешь, что у него совершенно новая жизнь. Это закон бытия: люди, вещи, события уходят в прошлое. Главное – вовремя определиться, за что цепляться стоит изо всех сил и не отпускать ни за что, а за что – уже нет.

Так Элиза заставила себя позабыть о Поле, когда он уехал. Час за часом она прогоняла размышления о нем. В конце концов ей это удалось, она была рада. Судьба же решила, что недостаточно подшутила над мисс Уивер, – и Пол вернулся в ее жизнь, теперь гораздо более ошеломляющий и красивый, чем раньше.

Он сдержал свое завуалированное обещание о встречах. Почти каждое утро он появлялся в парке, и вскоре Элиза начала с нетерпением ждать следующего дня, лишь бы вновь увидеть Пола. За несколько лет, пока он исчез и она ничего не знала о нем, он стал не просто очаровательным молодым человеком – он стал прекрасным, блестяще образованным мужчиной, утонченным, знающим толк в жизни. Элиза никак не могла понять, что же ему нужно от нее – и нужно ли что-нибудь еще, кроме этих утренних прогулок. Учитывая его нынешнюю репутацию и все, что она слышала о нем.

Через несколько дней она окончательно осмелела и позволила Полу увидеть ее настоящую: говорила с ним на разные темы, которые не решалась затрагивать в присутствии других людей, и безбоязненно высказывала свое мнение. Ничего фривольного, о нет! Элиза и Пол обсуждали новые тенденции в мире моды, газетные статьи, романы популярных писателей и «Все для леди». Девушка по-прежнему не созналась Спенсеру, что работает в «Элегантности», это было ее маленькой тайной. Кажется, тайна немного раздражала Пола, однако он не настаивал на разглашении. Может быть, ему просто нравились таинственные девушки.

Элиза дышать не могла при мысли о том, что может по-настоящему понравиться Полу.

Это ведь было несбыточной, сумасшедшей мечтой: чтобы он полюбил ее. Тогда, в Смолвиле, будучи девчонкой, Элиза мечтала об этом днями и ночами. Она в красках представляла себе, как выйдет за Пола замуж, как у них будут дети (хотя очень мало понимала тогда и в замужестве, и в детях), большой дом с красными стенами и белыми колоннами у входа. По вечерам в роскошной гостиной станут собираться гости – все из приличного общества, все интересные, и вести долгие разговоры, танцевать. Пламя свечей будет озарять комнаты, по которым с веселым смехом начнут носиться дети… Эта идиллическая картинка возникала перед внутренним взором Элизы не раз и не два. Только со временем девушка поняла, что мечте не суждено сбыться.

Сейчас она усилием воли гнала от себя надежду, потому что надежды на самом деле не было – слишком уж велико расстояние между нею и Полом, с точки зрения социального положения. И уход Элизы из «Все для леди» ничего не изменил, наоборот. Во время прогулок в парке физическое расстояние сокращалось до ничтожно малого: единственное, что разделяло молодых людей, – это ткань сюртука Пола и перчатки Элизы; на деле же между ними по-прежнему лежала пропасть. И Элиза не знала, как ее преодолеть. И стоит ли вообще преодолевать.

Теперь она внимательно прислушивалась к разговорам в ателье, пытаясь уловить имя Пола. Многие покупательницы упоминали о нем, так как разговоры о том, что строится новое крыло самого популярного магазина, взбудоражили город. Модницы вздыхали и млели в предвкушении; их глаза загорались неистовым светом, когда речь заходила о «Все для леди» и его владельце. К тому же Пол практически каждый день посещал приемы и рауты, обедал у кого-нибудь, словом, был на виду. Эта жизнь ему нравилась. И сведения о нем стекались к Элизе со всех сторон, как было и раньше, когда она работала в его магазине. Сплетни – вот что составляло львиную долю досуга жительниц большого города.