— Принести тебе воды? — Вивиана забеспокоилась. Она встала, собираясь бежать на кухню, но не двинулась с места: Эдмунд сполз на пол, зажимая губы рукой. Кашель его прервался на душераздирающей ноте, молодой человек с тихим вскриком потерял сознание. На ладони, которой он зажимал рот, остались капли крови.

— Помогите! — в отчаянии завизжала Вивиана.

Ретт и Уолтерс отнесли Эдмунда в его комнату и уложили в постель. Служанки принесли таз с водой и полотенца, но, пока они в суматохе гремели посудой внизу, молодой человек уже пришел в себя без чьей-либо помощи. Только открыв глаза, Эдмунд поискал взглядом Вивиану. Девушка подошла к мужу и с участием взяла его за руку. Ледяная!

— Я в порядке, — прошептал Эдмунд. — Всего лишь отголоски моего былого неразумного поведения. Помнишь, как ухаживала за мной? Даже жаль, что это не повторится…

Вивиана непонимающе помотала головой, Ретт и Уолтерс за ее спиной озадаченно переглянулись.

— Я имею в виду — я встану к утру совершенно здоровым. Я чувствую себя не так плохо, как ты, должно быть, подумала, моя бедняжка. Только дай мне тот же порошок, что и раньше, пожалуйста. Разведи в теплой воде.

Вивиана прижалась губами к жестким костяшкам руки Эдмунда. Несмотря на его нарочито веселую улыбку, она внутренне содрогалась от ужаса. Не имею я права на счастье, мысленно твердила себе девушка, вот и плачУ по счетам. Но Эдмунд! За что, за что в это втянут он!

О, безумная, эгоистичная тварь, ты должна была быть тверда с своем отказе! Не твоя ли неживая плоть отравила его судьбу? Те, кто знаются с девами из холмов, умирают страшной смертью, а ты — самая опасная из всех, звучал в голове миссис Купер голос… Клариссы.

Вивиана быстрым шагом вошла в комнату отца и, отведя руку со свечой как можно дальше в сторону двери, чтобы случайно не разбудить больного, взяла у него с тумбочки конвертик с порошком. За столько месяцев ухода за больными она уже бегло отличала одно лекарство от другого. Вивиана собралась было уходить, но, стоило ей развернуться, как она услышала скрип кроватных пружин. Тауэр сел на постели.

— Зажги свет, милая, — попросил он. Вивиана медленно обернулась. Пляшущие блики, бросаемые свечой, трясущейся в дрожащей руке, высвечивали розовощекое лицо мистера Тауэра.

— Кажется, я чувствую себя лучше, дочка. Не принесешь ли мне газету? О, и кружку какао, — старик стрельнул живыми ясными глазами в сторону окна. — Душновато тут, не правда ли? Кстати, как там Эдмунд?

Стиснутый в кулаке конвертик скрипнул и порвался. Порошок тонкой струйкой побежал по платью Вивианы на пол. Она не заметила ничего из этого. Все внимание девушки заняли воспоминания, так кстати воскресшие: разговоры Уолтерса о феях, то мрачные намеки Ретта, то странные поступки Эдмунда… Все складывалось в одну — совершенно ясную! — картину.

— Тауэр! — позвала Вивиана дрожащим голосом. — Вы же оттого продали дом, что Ваше здоровье начало ухудшаться. А ни один из хозяев Ламтон-холла не умирал своей смертью.

Тауэр смотрел на приемную дочь, обескураженный. Вивиана сжала кулаки, облизала губы, стараясь не расплакаться.

— Ну Вы и скотина! — выплюнула она, и эти слова обожгли Тауэра сильнее, чем могла бы пощечина. — Вы хотя бы сообщили Эдмунду, на какую сделку он идет?

— Я не… не понимаю, о чем ты.

Вивиана с горькой усмешкой покачала головой и покинула комнату приемного отца. Ей хотелось крикнуть что-нибудь злое, вроде "я позабочусь, чтобы червю достались именно Вы!", но это было бы неблагодарно. Тауэр дал ей все, что мог. А то, что он подставил Эдмунда… Никто в поместье не был праведником, так что стоило ли упрекать старика, что тот просто пытался прожить немногим дольше отпущенного?

Вивиана делала над собой неимоверные усилия, пытаясь простить отца. Или, по крайней мере, не думать о его преступлении так уж часто.

За вторым конвертиком лекарства пошел уже Ретт (он ничего не сказал об оставшихся на воске свечи отпечатках пальцев Вивианы, хоть и посмотрел на них изумленно). От порошка Эдмунду на сутки стало лучше, но на следующий же день приступ повторился. А вот мистер Тауэр ощущал себя все более полным сил и энергии. Казалось, бывший и нынешний хозяева Ламтон-холла превратились в сообщающиеся сосуды: только один из них мог быть здоров, тогда как второй обрекался на муки от недуга. Вивиана, метавшаяся в отчаянии, послала за Мартой, но та не приехала, сославшись на внезапный визит мужа, однако прислала вместо себя доктора, который осмотрел Эдмунда и посоветовал ему ехать в Лондон, так как сам он не смог сообщить ему совершенно точный диагноз болезни. Несмотря на недавние планы по переезду в столицу, такому совету никто не обрадовался.

Доктор прислал еще порошка, Эдмунд начал поправляться, и вскоре уже вновь начал выезжать с Реттом и Уолтерсом на охоту, как ни в чем не бывало. А вот мистер Тауэр, хоть и не впал в прежнее полуживое состояние, снова слег. Он стал меньше спать, чем в худшие свои дни, однако ноги его никак не держали.

И странными эти стремительные таинственные перемены казались только одному человеку во всем поместье. Вивиана проводила ночи то в библиотеке, то рядом с мужем — в зависимости от того, как он себя чувствовал. Будто при малярии, его приступы словно не оставляли после себя следов, но ровно через сутки снова возобновлялись. В Лондон ехать больше не хотелось, хотя Вивиана и понимала, что врач Марты прав. Если подгадать время, Эдмунд мог без труда перенести переезд.

О, и какая, все-таки, была мука — знать, что здоров может быть только один из дорогих тебе людей, либо муж, либо отец! Вивиана не находила себе места, как только вновь начинала думать об этом. Однако, как бы ни были важны сии мысли, порождаемый ими страх отступал перед перспективой встречи с монстром — легендарным Ламтонским червем, чудовищем, в своем роде, похожим на дракона, — от одного подозрения, что его нападение возможно, Вивиана не могла дышать. Вряд ли он стал бы выбирать, кто действительно наследник древнего рода и хозяин поместья, а кто — нет. Но угадать, что именно разбудит его и вернет к жизни, было невозможно.

Возможно, впервые Вивиана не проклинала свою неестественную природу, хоть и получала от нее ныне несравнимые с прежними мучения. Она ощущала пробуждение червя почти физически: набухающие темной холодной кровью вены, расправляющиеся мышцы, расходящиеся кольца огромного хвоста, слежавшегося в бездействии… Но где монстр обрел свое пристанище, которое собирался