может, обратившись в человека, Вида-птица, Вида-зебра забросила тренировки, а без магии руки ее заплыли жиром?

Зоя почувствовала на себе взгляд, словно холодное прикосновение.

— Леди Медб? — девушка вежливо выгнула бровь, оставив ухо в покое. Ее взгляд говорил: проверьте, если хотите знать, я разрешаю. Если любопытство гложет Вас изнутри, проверьте состоянье этих рук боем. И Медб знала, что подразумевает этот взгляд, но даже не шелохнулась. Время еще придет, кивком дала понять она.

— Идите к нам, леди Вида, займите свое обычное, — королева с ласковой притворной улыбкой поправила себя. — Свое законное место — у наших ног. Сядьте на ступени, ведущие к трону.

Все улыбки, мелкие мимические движения носом, веками, щеками — все они были в большей степени ложными. Медб делала их не потому, что что-то ощущала на самом деле, а потому, что хотела что-то продемонстрировать. А вот ее глаза, напротив, никогда не лгали. И Зоя чувствовала ненависть, плещущую из этих ясных, как звезды, очей. Когда-то у Медб была серая радужка, когда она еще правила людьми на земле. Но теперь цвет ее глаз изменился, стал холодно-фиолетовым, нереальным.

— Что ж, охотно. Но только после Его Величества.

Габриэль прошел мимо Зои, овеяв ее запахом своих черных кудрей — горькая полынь, сладкое вино. Девушка поднялась за ним на возвышение, присела на ступени, примерно там же, где и множество веков назад, но не совсем — дальше от светлого трона Благой королевы, ближе к Неблагому королю. Габриэль взял ее за подбородок, как собачку, медленно повернул зоину голову к себе, так что девушка откинулась назад, на локти. Ее взгляд наискосок прикипел к королю.

— Рад, что ты снова моя, полностью и безраздельно.

— Наслаждайся, — Зоя вздохнула. Захотелось курить — посреди почти оргиастического праздника, полуоглушенная музыкой, она испытала тоску, такую сумасводящую, что что едва сдерживалась, чтобы не плакать.

— Я не успокоюсь, пока ты не скажешь, что любишь меня.

Зоя попыталась высвободить подбородок, но король держал крепко. Когда-то давно он учил ее драться, вспомнила девушка, что стало с ним теперь? Сила, оставшаяся в руках, ушла из разума и характера правителя неблагих. Кто так испортил его, что? Гордыня, Кларисса, недоступная Медб?

— Я запаял твою душу в камни, чтобы она уже никогда не вернулась к тому животному, у которого была изъята. Натаниэль об этом не позаботился. Не повод ли это, чтобы поблагодарить меня?

Зоя вздрогнула. Так Кларисса ошибалась, говоря, что она смертна, как все люди? Если камни будут разрушены, она не просто вернется в тело несчастного Диего — человека, который так и не стал никем, которого лишили жизни, не убив. Она исчезнет — полностью и безвозвратно… Если, конечно, король не подразумевал, что и камни отныне нельзя уничтожить. В таком случае, это сулило судьбу еще менее завидную. Но, что было еще важнее, значило ли это то, что Карл невиновен? Так брат изгнал его, сотворившего лишь плоть, оболочку, тогда как сам совершил кражу души — то самое преступление, которому в Аннувне нет прощения.

— О, за это… тебя бы стоило убить, — Зоя улыбнулась, и от ее губ на короля плеснули жалость и презрение, источаемые ею. Но его это не ранило. Пальцы пробежались по крохотной ямочке на подбородке куклы, с уверенностью удостоверяясь, что она все такая же, какой он извлек ее из недр чана преображения — воистину, подарок из подарков!

А Медб чувствовала, что хочет выцарапать Зое глаза. И впервые — вовсе не потому, что это были драгоценные "очи Этайн", прихотью братьев-принцев вживленные в пустую голову этой куклы. Но то, что блестело в глубине зрачков, заставляло край губ Зои подрагивать, было ничем иным, как лукавством и торжеством. Не с миром она пришла! Она сидела у ног короля, слушала его, но не благоговела, королева ясно это видела. Эта рыжая паршивка впитывала информацию, прокручивала ее в голове и мгновенно строила планы по захвату власти. В этом Медб не сомневалась: хоть они и почти не были знакомы с Зоей и уж точно никогда не дружили, такие взгляды венценосная белая леди узнавала с первого мгновения.

— Что ты сделаешь с нею, — Медб с усилием процедила следующее слово, непривычное ее языку. — Любимый?

Габриэль вздрогнул, отвернулся от Зои, не веря, что королева могла его так назвать, впился в нее взглядом. Мысленно Медб торжествовала, но лицо ее изображало только искренний интерес.

— Я предложила бы тебе вырвать ее глаза и вставить в свою корону.

Зоя медленно высвободилась из ослабевших пальцев короля, удивленного не меньше нее.

— О нет, Медб, так нельзя! Мы не можем так поступить… с ней!

— Ты хочешь кончить, как твой брат?

Зоя встала. Она лишь отчасти понимала, о чем говорят правители у нее за спиной, но слова Медб пробудили в ней гнев, подпитавшийся и от боли в мочке, и от знания, что она больше не увидит Айкена.

— Ты забыла, что я нахожусь в Аннувне на тех же основаниях, что и ты, королева?

Медб медленно поднялась, опираясь на подлокотники кресла. Вряд ли она отсидела ногу или не могла преодолеть веса кринолина, тянущего ее к земле. Скорее, она просто демонстрировала этим движением, как при напряжении выступают мышцы на ее едва прикрытых кружевами плечах. Я тоже воительница, как бы говорила она, и я не испугаюсь бросить тебе перчатку в лицо.

— Твоя жалкая побрякушка обеспечила тебе только вход, — жестко бросила Медб, звук ее голоса отскочил от пола и стен, как стегающий кнут. — Но никто не может ручаться, что ты выйдешь хотя бы из этой комнаты. Не добавляю слова "живой", ведь ею ты не была никогда, как ни притворяйся.

Зоя молча спустилась к своему мечу и выдернула его из пола. Не оборачиваясь, она несколько секунд собиралась с мыслями, затем бросила через плечо:

— Смелые слова о знаке Богини. Что ж, если Ее Величество хочет драки, как в старые-добрые времена, я не смею ей отказывать.

"Только вход? Мне как раз этого достаточно. Дальнейший путь пробьет мой меч."

Зоя провела пальцами по губам, стирая помаду, затем коснулась кожи под глазами — два алых росчерка под самыми нижними ресницами, словно отверстые раны, придавали ее взгляду какое-то дьявольское выражение.

Королева изящно повела плечами и подозвала служанок. Те на миг скрыли ее от взоров гостей, а из их толпы Медб выступила уже без кринолина, ее юбка с разрезом не стесняла движений. В руке блестел клинок — ничем не хуже, чем у Зои.

— Настоящий меч, — улыбнулась Медб. — Не какая-нибудь жалкая