Конечно, на лифте быстрее, но я спускаюсь по винтовой лестнице, чтобы избежать любопытных взглядов в стеклянную кабину.

Как и прежде, отсчитываю двести восемнадцать ступенек и открываю дверь. Мои шаги эхом раздаются в трюме, пока я не добираюсь до синей мигалки над металлической дверью. Она мерцает так же ярко, как и триста восемьдесят лет назад, в наш первый день на корабле, когда Бен показал нам склад.

Я достаю инструмент и поддеваю под нижний край футляра замка, ожидая сопротивления. Но пластиковый купол сразу же слетает. Я не успеваю его подхватить, и он быстро падает на пол, дважды подпрыгивает, отчего в трюме раздается эхо. Я прижимаюсь к стене и выжидаю. Никто не появляется, и я возвращаюсь к двери.

* * *

Чувствую себя старушкой, достающей из каблука алмаз, нашедшей драгоценности. Дрожащей рукой отодвигаю засов. В отличие от других дверей, открывающихся легко, эта, оттого что комнатой не пользуются, скрипит и открывается медленно. Мои шаги эхом отдаются в коридоре. Я вхожу, и свет над головой пробуждается к жизни.

Сердце ухает в пятки. Стена, на которой должны храниться сотни контейнеров с запасами еды на всю человеческую жизнь, пуста.

Я на цыпочках подхожу к полкам. Пусто. Ничего не осталось. Паразиты сожрали даже неприкасаемый запас для пассажиров, высадившихся на Сагане. Я думаю о нескольких коробках украденного биохлеба и соображаю, как нам прокормиться.

На нижней полке нахожу аккуратно сложенные соломки для очищения воды. Я открываю сумку с образцами и складываю их, фильтров хватит на всю жизнь.

Если мои предположения насчёт съедобности озёрных растений верны, может, мы и выживем. Только придётся питаться растительной пищей.

Я вздыхаю и выхожу со склада. Где-то в коридоре хлопает дверь.

Теперь я Глиш. Застыла как олень. По коридору ко мне медленно идёт худощавая фигура. И тот же низкий грудной голос, который я слышала в трюме в ночь, когда обнаружила пустые капсулы, говорит:

– Вас здесь быть не должно. Коллектив запретил вход посторонним.

Седобородый старик с морщинистой коричневой кожей перегораживает дорогу к лифту. Я мгновенно окидываю его с головы до ног и перевариваю то, что вижу. На нём ботинки и комбинезон, продукция Коллектива, но ещё перчатки и очки для работы в лаборатории. Очки на голове, как шляпа. Я пячусь, поражённая взрослым, похожим на худого, темнокожего Санту. Взрослым из дома!

Мне будто снова шесть лет, я вижу Санту в торговом центре, и мне хочется подбежать к нему и обнять. Но меня не проведёшь. Интересно, кем он работал на Земле. В таком возрасте всё-таки пройти отборочный тур? Наверняка изобрёл что-то сногсшибательное. Я думала, что всех взрослых выбросили, когда перепрограммирование прошло неудачно. Но его перепрограммировали, как Рыжего и Пушинку, значит, им легче манипулировать.

– Здравствуйте.

У меня перехватывает дыхание.

– Я Зетта-один.

– Чем могу помочь, Зетта-один? – спрашивает он.

– Мне сказали, что я буду здесь работать.

Я задвигаю за спину сумку с соломинками.

– Я не должна ещё начинать, но мне стало интересно.

На какое-то мгновение мне кажется, что он тоже прикидывается, что перепрограммирован, но Коллектив наверняка ему доверяет, раз оставляет тут одного.

– Понятно, – смеётся он. – А мне сказали, что вы придёте только после второй вылазки на планету.

Он поворачивается уходить.

– Но вы заблудились. Давайте я покажу вам нашу лабораторию.

Я вздрагиваю.

– Нашу лабораторию?

Это, наверное, тот самый, о котором говорила Нила. Он ведёт меня в дальний угол трюма, где находится лабораторный комплекс. По прибытии на Саган там должны работать учёные, такие, как мои родители. Но нас всего двое, я и старик.

Он входит в последнюю лабораторию слева. За ним на стенах множество рядов чашек Петри. Агары разных цветов сверкают, как радуга.

– Мы пришли, – говорит он, открывая дверь.

У него добрая улыбка, и с длинными волосами, стянутыми в конский хвост, он больше похож на поэта, чем на учёного.

– Спасибо, – тихо отвечаю я.

Я задумываюсь, когда его достали из стазиса, до нас или после. И с кем он ещё работает.

Я подхожу к рабочему месту и ставлю сумку.

– Так вы единственный учёный? – осторожно спрашиваю я. – Я имею в виду, больше никого нет, как вы, я… мы?

– Сейчас только я, – отвечает он, и я хочу знать, были ли с ним другие, которых перепрограммировали.

– Можно спросить, в какой области вы работаете? – Я показываю на разноцветный агар. – Над чем вы работаете?

– Жить на корабле так долго бывает трудно. Моя главная задача помочь предоставить тоники, стабилизирующие настроение Коллектива.

Я вспоминаю «вечеринку» Нилы и людей, пьющих тоник один за другим. Он чешет затылок.

– Но отвечаю на вопрос. В отряде Эпсилон нас было пятеро.

– Эпсилон?

– Я Эпсилон-пять, – отвечает он. – Раньше я знал назубок любое химическое уравнение или высокомолекулярное соединение. Однако с возрастом я становлюсь менее полезным.

Я вспоминаю о том, что Канцлер Нила сказала о Лене и о полезности или бесполезности. Мне кажется, что Эпсилон-пять выбросят, если узнают, что он мне рассказал. Но если мозг уже его подводит, наверное, его легко перепрограммировать.

– Прошу, – говорит он, ведя меня в следующую лабораторию. Дверь опечатана с помощью вакуума. На стенах висят особые защитные костюмы. И я вижу почему. Мои коллекционные мешки наполнены листьями с красной каймой, мшистым покрытием почвы, и даже огромные образцы «слоновьих ушей» висят в стеклянном холодильнике на стержне. Образцы воды в пробирках помещены в штатив.

– Пойдёмте.

Он берёт меня под локоток и ведёт, словно мы прогуливаемся в парке.

О зрении он знать не может. Он медленно шаркает ногами, и я размышляю, может, это повод, чтобы я его поддержала. Мы подходим к пустой стене. Стоим неловко, и он улыбается. Нажимает кнопку, и стена уходит в нишу, открыв стеклянное окно. Комнату наполняет свет от лун и солнца-карлика на фиолетовом небе. Я делаю шаг к окну и смотрю вниз на реки, озёра и зелень. Отсюда вижу, что во время наших сборов образцов мы едва исследовали зону, пригодную для жизни. Моё озеро с рыбками-бабочками – всего лишь крошечный вариант из сотен подобных.

– Красиво, – говорю я.

– Да, – отвечает он и вздыхает. – Конечно, я её увижу только отсюда.

– Почему вы так говорите?

Он пожимает плечами.

– Канцлер полагает, что я здесь нужнее.

С минуту мы стоим молча.

– Я бы хотел сам увидеть, какие существа обитают на планете.

Я чувствую себя виноватой, зная, что нам придётся его бросить, если Нила не изменит своего мнения. И ещё хуже оттого, что она не пускает его самого исследовать Саган.

– Там чудесные