У меня есть ощущение, что, когда мы остаемся с ним наедине на пару минут, он хочет сказать мне что-то совсем другое, но удерживается от этого. С другой стороны, Керперы вышли за границы зоны комфорта, и для них это все тоже непросто. Они взяли парня-бунтаря, поломанного, как старая пластинка, из которого они никогда уже не смогут извлечь мелодичных звуков. Так что мои мысли снова приводят меня в начальную точку: проблема всегда заключена во мне.

Возможно, я не заслуживаю быть любимым. Может быть, я настолько испорчен, что способен разрушить все, к чему прикасаюсь. Если даже мои родители не смогли полюбить меня, могу ли я надеяться, что это сделают чужие люди?

Да пошло оно все!

Я беру телефон и пишу Брейдену – единственному человеку, который по-настоящему что-то для меня значит.

«Брейден, ну ты и засранец. Ни одного сообщения от тебя. Ты забыл, что у тебя есть брат?»

«Привет! Прости, но в школе полнейший бардак, и меня заставили наверстывать несколько предметов».

«Сколько?»

«Пару…»

У Брейдена не складывалось с учебой, и я помогал ему получать хотя бы удовлетворительные оценки. Его сообщения, конечно, не способствуют избавлению от чувства вины за то, что я оставил своего приятеля одного.

«У тебя есть материалы? Созвонимся в скайпе. Я тебе помогу».

«Брось! Подумай лучше о своей стипендии для колледжа. Я сам справлюсь. Я тут сошелся с одной девчонкой. Она здорово разбирается в предметах, с которыми у меня плохо дело… Случайно так вышло».

Он в своем репертуаре. На моем лице расползается улыбка.

«Ок. Но если дела не пойдут лучше, напиши мне. Не жди, пока я узнаю об этом от других, и помни, что отсюда до Ирвайна езды всего час с небольшим. Мне не хватает груши для битья в твоем лице».

«…И мне тебя не хватает, брат».

Вот дерьмо!

Я чувствую, как у меня начинает сводить живот. Я по-настоящему скучаю по Брейдену.

Да, у меня появляются друзья. На Фабрике меня встречают овациями, а мое имя там уже хорошо известно. Я вот-вот стану основным квотербеком команды, а девушки бросаются к моим ногам, словно я суперзвезда, однако меня они не интересуют. Я ни к кому не собираюсь привязываться и больше не хочу разочарований. Люди оставляли меня слишком часто. Только Брейден может понять меня. Брейден, Зак и, может быть, она, которая стала моей идеей-фикс. Анаис. Глаза, синие, как ясное небо, и потрясающая фигура, которая заставляет меня трепетать от желания прикоснуться.

Чем больше я пытаюсь не замечать ее, тем сильнее чувствую на себе ее взгляд. От этого я хочу закричать: «Проклятие, не смотри на меня!» Но мне это нравится. Боже, как же мне это нравится! Как тот поцелуй…

Нам нужно держаться подальше друг от друга, учитывая, что, возможно, мы станем родственниками.

Однако избегать ее очень сложно. Мы живем под одной крышей и учимся в одной школе. Самое худшее – это видеть, как она ходит по школьным коридорам под ручку с этим придурком Майлсом. Я ни за что не могу понять, как можно встречаться с таким избалованным кретином.

Раздается стук в дверь. Дважды и очень вежливо. Я знаю, кто это, еще до того, как разрешаю ей войти.

– Дез, я не помешаю тебе?

Легка на помине…

Анаис всегда ведет себя осторожно, чтобы не нарушать мое личное пространство. Без лишних слов она поняла, насколько это для меня важно. Если я сижу в своей комнате, значит, мне нужно побыть одному, а когда я дома, я всегда в своей комнате. Очень ясный намек.

– Ладно, входи, – отзываюсь я.

Ее любезность – бальзам для моей неприкаянной души. Со мной никто никогда не обходился приветливо. Даже когда был ребенком.

Измениться теперь, когда мне уже почти восемнадцать лет, с таким прошлым за спиной?

Это невозможно. Я знаю об этом, и она тоже это знает.

Мэттью и Сара прикидываются, что это не так, но я знаю, что для них я потерянный человек, на которого они не поставили бы и цента. Но Анаис… Анаис явно с другой планеты. Кажется, что она почти понимает меня, а я понимаю ее, в том числе эти порезы и вызывание рвоты.

Она садится на кровать, но с самого краю. Спину держит прямо. Ее розовая футболка обтягивает грудь, и я молча чертыхаюсь, потому что контролировать себя все сложнее.

Анаис сохраняет строгую позу. Она явно напряжена.

Возможно, она думает, что я снова ее поцелую. Или, быть может, она злится на то, как я прервал наш поцелуй.

– Что случилось? – спрашиваю я, снимая наушники.

– Мама попросила поговорить с тобой. Сегодня им звонили из школы.

Окей, я сам напросился.

– Учитель философии хочет видеть… моих родителей как можно скорее, – продолжает Анаис.

Она глубоко вздыхает и заламывает руки. Я потревожил ее мир, и это мне не нравится.

Но как мне объяснить ей причину ярости и разочарования, которые терзают меня?

Каждый раз меня одолевает сомнение, что она хочет мне помочь. Как будто это не ее настоящее желание, а распоряжение ее отца. Но когда Анаис глядит на меня, все мои сомнения улетучиваются, и я во что бы то ни стало хочу защитить ее от всего на свете. К сожалению, даже от себя самого.

– Я не хотел создавать проблемы, – выдавливаю я из себя, – но он спросил меня, как продвигаются наши занятия с Майлсом, и я не сдержался.

Это случилось сегодня утром.

Мистер Нельсон спросил меня, на чем мы остановились с Брайаном, и я ответил, что не учусь с идиотами.

– Это не значит, что я не хочу учиться, – я указываю на учебник, – но этот болван…

– Дез, прошу тебя, – предупреждающе обрывает меня она и немного приближается, от чего я застываю. Не хочу, чтобы она прикасалась ко мне из сочувствия. Такие жесты слишком хорошо мне знакомы. Я не хочу получать сочувствие от нее.

– Ты снова это сделал, – тихо продолжает Анаис. – Ты ездил на Фабрику и опять участвовал в гонках. Сегодня я услышала об этом в школе. Ты снова выиграл.

Нет смысла отрицать. Поэтому я говорю только:

– Мне это нужно.

И тут же раскаиваюсь в своих словах, поскольку моя нужда не связана с деньгами, но Анаис подумает именно так.

Анаис хочет дотронуться до моего плеча, и я бросаю на нее недобрый взгляд. Она останавливается, сжимает кулак и убирает руку.

– Чем я могу тебе помочь?

А я? Чем я могу помочь тебе?