Королева Мария с нетерпением дожидалась купца. Она жаждала услышать продолжение его сладких речей. Она не ответила и слова на строгие допросы коменданта, а когда пришел англичанин, сразу оживилась.

Теперь на королеве было платье из темно-зеленого бархата и пояс из золотых бубенцов. Она была полной женщиной, с мясистыми прямыми плечами. Русые волосы были коротко зачесаны.

— Вы видите, господин, — промолвила королева, — как здесь тяжело. Я бедная узница. Содержание мое всего лишь одна тысяча талеров в год. Я еще молода и хочу жить… И для дочери мне хотелось бы лучшей участи.

— Вы можете покончить с вашей бедностью, ваше величество.

— Сомнения терзают меня. Скажу откровенно. Даже если бы я согласилась на ваше предложение, то все равно это несбыточно, — быстро говорила королева. — Бежать отсюда я не могу, думаю, это очень трудно. Поляки стерегут меня, они хотят воспользоваться моим царским прирождением. И еще… Я знаю московские обычаи и не надеюсь, что со мной там поступят иначе, чем поступают с другими. Заключат в монастырь! О-о, это было бы для меня хуже смерти!

Королева снова заплакала.

— Не сомневайтесь, ваше величество. Ваше положение совсем другое, да и времена не те… Никто не осмелится вас посадить в монастырь, — уговаривал купец. — Не забывайте, у вас есть ребенок, которого надо воспитывать. Решайтесь…

— Кто мне поручится, что это правда?

— Я положу свою голову, ваше величество.

— Итак, я должна положиться на бога и на вашу христианскую честь. Когда это может случиться? Скажите ваше имя.

Глаза королевы сверкали. Мысли перенесли ее в Москву. Она хотела и боялась.

— Сэр Джером Горсей к вашим услугам… Еще раз прошу, не сомневайтесь, ваше величество. Через два месяца вы убедитесь в моих словах. Сейчас примите подарок — сто золотых венгерских дукатов. Через семь недель вы получите еще четыреста. А это — вашей прекрасной дочери. — Англичанин отсчитал еще сорок дукатов.

— Когда вы уезжаете из Риги?

— Завтра, ваше величество.

— Поклянитесь мне святым Евангелием, что вы… вы говорите правду.

— Клянусь, ваше величество! — Купец приложился к золотому кресту на книжном переплете. — Я сейчас должен уйти, комендант каждую минуту может появиться, никому ни слова.

— У городских ворот, — сказала королева, — вы увидите девушку с непокрытой головой. Остановитесь и подождите. Если она передаст вам перстень, значит, я согласна.

На следующий день англичанин тронулся в дальний путь. У городских ворот его ждала простоволосая девица в деревянных башмаках. Лицо ее сплошь было покрыто веснушками. Она передала купцу белый носовой платок, в уголке которого был завязан золотой перстень с дешевеньким рубином.

Через несколько дней Борис Годунов получил письмо Джерома Горсея. Оно было зашито в стеганое одеяло слуги. В письме подробно излагалось все, что было сделано в Риге английским купцом.

Узнав о согласии королевы вернуться на родину, царь Федор Иванович послал кардиналу Радзивиллу подарки и грамоту с просьбой отпустить в Москву Марию Владимировну с дочерью Евдокией.

Кардинал, не откладывая, испросил разрешения у польского короля. За Марией Владимировной в Ригу выехал боярский сын Солтан Дубровский, и королева с радужными надеждами направилась в Россию.

Царь Федор хорошо принял и обласкал свою троюродную сестру. Королеве Марии дали землю, приличное ее званию содержание. У нее был свой двор, свои слуги. Борис Годунов тоже был ласков с королевой и ее дочерью.

Однако в голове могущественного правителя таились иные мысли. Вдовствующая королева и ее дочь, как ближайшие родственники бездетного царя Федора, могли считаться и ближайшими наследниками престола.

Об этом не забывал Борис Годунов.

В большом раздумье возвращался домой Степан Гурьев от Семена Аникеевича. Он гордился доверием хозяина, понимая всю важность порученного дела. В нем проснулась прежняя привязанность к морю, захотелось еще раз выйти на корабле в поход, снова испытать тревожное чувство ответственности и радость возвращения в родной дом. Однако мелькнула мысль: имеет ли право купец Строганов самолично посылать мореходов на морской разбой? «Может быть, он выполняет царское приказание, — успокоил себя Гурьев. — Часто случалось, что Строгановы посылали своих людей в рискованные предприятия, где приходилось вступать в смертельные схватки и нести потери людьми. А потом царь благодарил их и жаловал. Но как поступить с Анфисой? Клятва перед лицом всевышнего дается не на время, а навсегда. А жена поклялась никогда со мной не расставаться. После того как она выходила меня, раненного в Молодинской битве, мы никогда не разлучались. Десять лет плавала Анфиса по студеным морям, терпела все трудности и невзгоды, никогда не жалуясь на судьбу. Год мы провели в Холмогорах и скоро два года живем в столице Строгановых. Народились дети: мальчики и девочка». Анфиса очень обрадовалась, когда Степан принял лестное предложение Семена Аникеевича стать старшим приказчиком и навсегда отказался от морских походов. И вот теперь он снова должен идти в опасное плавание.

Степан Гурьев перешел двор и постучал в дверь своего дома, поставленного у самой крепостной стены.

Отворила Анфиса. Увидев лицо мужа, она забеспокоилась:

— Что с тобой, Степан?

— Получил новый приказ от самого, — нехотя отозвался Гурьев.

— Что за приказ?

Степан все, без утайки, рассказал жене.

— Что делать, Анфиса? Если отказаться — прогонит со службы, нрав хозяина знаешь сама.

Анфиса думала недолго.

— Клятву я не забыла. В поход идем вместе. За детьми сестра присмотрит. Авось не пропадут, большие. Раз надо, значит, надо. Силы еще есть, в мореходстве мужику не уступлю.

Степан Гурьев обнял Анфису:

— Обрадовала, жена! Вдвоем мы с тобой и в море не потонем. Захочет бог, в этом году вернемся. Авось агличан в Холмогорах перехватим.

— Не предрекай, Степан, всяко бывает.

— И то правда.

— Когда ехать, Степушка?

— Завтра в полдень.

Анфиса всполошилась, откуда взялись силы и сноровка. Стала готовить теплую одежду себе и мужу. Все, что было из старых запасов, проветрила, перетряхнула. Что было необходимо из нового, тут же заказала мастерам.

— До утра время много, — успокоила она мужа, — я все соберу, а ты ложись спать. А как погрузимся в лодку, тогда я спать повалюсь… Лодка у нас готовая есть ли, Степушка? Смоленая, не течет ли?

— Хозяин повелел на холмогорском карбасе плыть, на коем Степан Плотников своего гонца послал.