В густом воздухе пахло чем-то пряно-приторным и терпким до желания чихнуть. Часы показывали полдень. Край в семь вечера нужно уносить ноги. Говорят, сила воздействия выплеска такова, что можно часами ходить вокруг одного холма, видеть миражи, обманываться, терять ощущение времени и пропадать безвозвратно.

— А откуда тропа? — Стёпа смотрел себе под ноги.

— Не сходи с нее, — я закончила с кольцами и достала кожаные браслеты. — Долину смерти таковой назвали не только потому, что здесь сгинула толпа ненормальных авантюристов. Мы идем вдоль древних кладбищ, и этой тропе столько же лет, сколько долине.

…и ведьминому миру.

— Но…

— Если не осталось живых потомков, за древними захоронениями присматривают мертвые. Это их тропа.

Обернувшись через плечо, я с удовлетворением отметила в глазах коллеги тревожное сомнение. Он еще очень многого не знал, мало с чем сталкивался и до конца не верил. Не хватало «живых» и визуальных примеров, понимания и, как ни странно, веры в потустороннее. Похоже, всё это казалось ему чем-то вроде постановки. Мистификации. Игры. Зомби-аттракциона. И вот-вот из-за холма выйдет ведущий и представит «актеров»… Но он не выйдет. И, надеюсь, Стёпка поймет это раньше, чем случится непоправимое. Поймет — и поверит, раз ввязался. Или откажется.

— Ты пытаешься меня запугать.

— Стёп, я уже не в том возрасте, чтобы пытаться, — я улыбнулась. — Я делаю. Или отказываюсь от того, что не получается. Но я не запугиваю. А объясняю и предупреждаю. И твое личное дело, как ты отнесешься к моим словам, какие выводы сделаешь и что для себя решишь.

Он посмотрел беспокойно и промолчал. Тропа круто пошла вверх, и я закончила с «украшениями». Всё, почти готова к неожиданностям. Почти к любым.

— У людей хрупкая психика… на невероятное, — заметила я негромко. — И они делятся на две категории — с чувством самосохранения и без. У большинства оно включается, и люди делают вид, будто ничего не произошло, забывают увиденное и живут, как прежде. А есть вторая категория, у которой сносит крышу — они либо сходят с ума, либо становятся одержимыми — магией, ее тайнами. Последние способны многое понять и принять как данность, но в итоге все равно либо сходят с ума, либо гибнут, вмешиваясь в «чудесное». И ты, к сожалению, второй случай. А я для тебя такой судьбы не хочу. Ты нужен этому миру и должен жить.

…иначе бы мое целительство не сработало. Вряд ли моя темная сила стала бы «светлеть» ради кого попало, думалось иногда. Он особенный. Умеет спасать людей, обучен этому, любит свою работу — и должен спасать человеческие жизни, а не погибать из-за собственной дурной головы. Должен делать то, чего не могу делать я.

Мы подошли к вратам — крутой косогор тропы приводил на ровную, утоптанную площадку. «Рыси», такие компактные и аккуратные издали, теперь возвышались над нами, закрывая собой полнеба. Между сложенными черно-пыльными земляными лапами синела узкая щель — едва один человек пройдет. Морда, повернутая ко мне, смотрела в упор: закрытые глаза, «пятна» вереска, кончик треугольного носа — над моей макушкой.

Я обернулась. Стёпа стоял позади, на тропе, — из-за крутого косогора чуть ниже меня ростом, руки в карманах расстегнутой куртки, взгляд нечитаемый, но собранный.

— Ты устал от своего мира, но готов ли к моему? — я посмотрела на него в упор. — Это не квест-аттракцион. Здесь все по-настоящему. Нечисть и нежить — настоящие. Колдовство — настоящее. И умрешь ты, если я не успею подстраховать, по-настоящему. Уверен?

Он кивнул и в три шага поднялся на площадку.

— Тогда делай все, что я говорю, и держись рядом, — я повернулась к вратам и достала из кармана джинсов перчатку.

Последний штрих… Перчатка обтянула левую ладонь второй кожей. Человеческой. Собственно, это почти она и есть… Я подула на ладонь, и на перчатке проявился символ — круг с двенадцатью узлами по краю и точкой в центре. Символ Круга ведьм мне, как наблюдателю, не полагался, но у нас были ключи от любых дверей и замков. И возможность просочиться куда угодно.

Я провела ладонью по воздуху между вратами, нащупывая невидимый замок, и рука сама притянулась к нему, как намагниченная. Воздух зарябил, повеяло сухим теплом и показалось, что «рысь», смотрящая на нас, слегка шевельнула ушами.

— Пошли.

— И всё? — удивился мой спутник.

Кажется, после «рысей» и легенды о тропе мертвых он ждал… наверно, спецэффектов. Молний, взрывов, заклинаний. Или чего-нибудь в этом роде.

— Нет, конечно, — я первой прошла в долину и подождала коллегу. — Обернись. И голову подними.

Вторая «рысь» смотрела на нас в упор, и ее глаза сияли призрачно-белым светом.

— Она будет наблюдать за нами, — я взяла Стёпу под руку, — всю дорогу. И если оскверним капище, живыми отсюда не уйдем. Понял?

Кивнул.

— В туалет сходить успел?

Он уставился на меня недоверчиво и почему-то возмущенно. Я усмехнулась:

— Ладно, шучу. Это осквернением не считается… вроде. В общем, добро пожаловать в Долину смерти, друг мой.

— Вы собираетесь заняться ведьмовством? — со страхом спросил Овес.

— А в чем проблема? — осведомилась нянюшка.

— Я просто интересуюсь… — Он густо покраснел. — Ну,

не собираетесь ли вы случаем, срывать с себя одежды,

устраивать дикие пляски

и вызывать распутных и похотливых демонов?

Терри Пратчетт «Хватай за горло!»

Наблюдать за Стёпкой было почти так же интересно, как и по сторонам смотреть. Он не боялся, не паниковал, но выглядел настороженно и напряженно. Наэлектризованный — чуть тронь, и заискрит. Безобидно. К сожалению. Такой энергетический потенциал — и никакого выхода… кроме как заборы собирать на февральских дорогах.

Не отпуская его локоть, я с минуту молча шла по тропе и размышляла — успокоить или пусть «поискрит» на всякий случай? Может, мы никого не встретим, даже стражей, и уйдем отсюда, почем зря напуганные. А может быть… И, в конце концов, решила немного его отвлечь. Готовность к плохому — это хорошо, но как бы не перегорел…

Я быстро глянула на левый браслет, но символы мини-«компаса» хранили загадочное молчание. По краям широкой тропы шелестел лиловый вереск. В хмуром небе ворочались тяжелые тучи, но воздух был сухой, теплый, а земля — пыльной, нетронутой ливнем. И вокруг, насколько хватало глаз, стелилась холмистая степь без конца и края, укрытая сине-сиреневым покрывалом с вкраплениями белого. Вот и первый мираж.

Стёпа вдруг напрягся больше обычного.

— Мар, ты… видишь? — и махнул рукой вперед.

Я моргнула, до слез всмотрелась в шелестящий вересковый горизонт, но не увидела ничего необычного. Сила выплеска продолжала водить меня за нос, а еще через час разболится голова, заложит уши, затуманится сознание…