хозяин с рассветом, завалился в чем был на лавку, даже сапоги, в иле замазанные, не стащил с себя. Майму поутру ругала его, пилила, он беззлобно отмахнулся:

— Все одно — привыкать пора. Ты вот что, свояк, — обратился он к гостю. — Пока вали отсюда. Свои дела мы с Майму сами обдумаем. Нельзя нам сейчас отсюда. Никак нельзя.

Антс понял, что банде нужна явка. Потянулся, хрустнул пальцами:

— Ладно, если так. За сестру опасался…

— Отваливай, — повторил Тийт. — Ну, а если припрет тебя вконец… Через месяц притопывай — может, что и получится в здешних местах. — Скривился. — А Анете твою… не тревожит власть?

Киви уже догадался, что банда его поверяет.

— Тревожит, — повторил он за шурином. — Боюсь, подойду к хутору, а там ветер один гуляет…

— Извести как-нибудь… Письмецом или через верного человечка. — Тийт глянул в окно, закряхтел. — К дождю идет. Двигай, свояк, чтоб поспеть по сухоте.

Майму бросилась к печке, картофелины румяные с противня на стол скатила.

— Пожуешь в леске — сестрицу добрым словом помянешь.

В ноздрях защипал запах шпика, запеченного в картошке… Антс Киви поблагодарил, поклонился, натянул картуз, схватил свой мешок, карабин и отправился.

Когда он вошел, Анете накрывала на стол, он глянул: три прибора — и его не забыла. Жена расцвела улыбкой.

— Заходил один товарищ, ждет в сельсовете. Велел передать — можно и к ночи, еще лучше будет.

Пауль выслушал его рассказ, задумался.

— Посоветуюсь с товарищами, но, видно, придется твоей семье для спокойствия на время уехать.

— А куда переведете их, начальник?

— Забудь ты это слово «начальник», — вырвалось у Пауля, — делаем с тобой одно дело, значит, друзья и товарищи. А переведем твою семью на время в Таллинн. За судьбу их не беспокойся.

Антс Киви благодарно глянул, нерешительно сказал:

— Начальник… тьфу, друг… В общем — товарищ Пауль. Скажи: если меня продаст какая-нибудь вонючая шавка… Олева сделаешь человеком?

Пауль сжал губы, потер голову:

— Понимаешь… У нас принято: на операцию не выпускают человека, если у него нет полной уверенности в успехе.

— Брось на весы случай, — возразил Киви.

Взял его руку в свою, с хрустом сжал.

— Олева сделаю человеком. Слово чекиста. А чтоб тебе бодрее было встретиться с Яаном Роотсом, мы тебе придадим еще один «подвиг». Буквально на днях какой-то бандюга влез в лавку, застрелил нашего человека. Славный был парень, только что первое офицерское звание получил, недавно женился, ребенка ждали. Нет его. Запишем на твой счет. Бандюгу взяли. Подробности оговорим.

Антс слушал внимательно, в конце беседы предложил место, где от него вестей ждать.

— Договорились. А в доме сестры, имей в виду, по четвергам и субботам застанешь Эльмара. Я тебя с ним знакомил.

Крестьянин задвигался, недоуменно спросил:

— Шутишь, Пауль? Калле и не думает в лес уходить.

— Завтра передумает, — успокоил его Пауль.

Мюри не с потолка взял, что Тийт Калле сбежит в лес. Через несколько дней после этого ночного разговора в дом к Калле постучались и на пороге появилась спортивного вида женщина, одетая на городской манер, в зеленой вязаной шапочке, такого же цвета куртке. По ее сплошь забрызганным грязью сапогам можно было судить, что она довольно длинный путь проделала пешком.

Независимо, не представляясь, присела у краешка стола, внимательно осмотрела насторожившихся хозяев, не особенно вежливо заметила:

— Ты — Тийт Калле, ты — Майму Калле. Так? Я у вас заночую. А ты, Тийт, сегодня же пробежишься… знаешь куда… и скажешь, что пришел человек от Диска и желает переговорить с самим Яаном, понял? Если не поверят, передай эту записку.

Достала из кармана куртки аккуратно сложенный обрывок листовки, на котором сохранились слова «Десятый зеленый батальон» и размашистая подпись, по всей видимости, штурмбанфюрера СС Онгуара.

— А где тот человек? — в остолбенении спросил Тийт.

— А я тот человек, — спокойно ответила Альвине.

Тийт вернулся под утро, ничего не сказал. И женщина не лезла с вопросами. Прошел день-другой, ночью Тийт ее растолкал, велел одеваться. Шли по вереску, по хлюпи, забрались в темный лес, ни зги не видно, ночь выдалась безлунная. А Тийт находил дорогу по каким-то одному ему известным приметам, спотыкался, чертыхался, но шел. Помощи спутнице не предлагал, только когда она спотыкалась, поджидал ее в трех шагах. Лишь один раз, когда в кустарнике она застряла, завозилась, мрачно отпустил:

— Я свою бабу на такое мужское дело не пошлю, нет…

— А ты свою бабу, — зло отбрила она, — хоть на яйца заместо курицы сажай, мне-то что с того! У тебя своя голова, у меня, гражданин подследственный, своя, и не дурнее, будь уверен.

Он не ожидал такого отпора, несколько шагов прошел молча, вдруг спохватился:

— Это с чего же я подследственным стал?

— А с того же, что за братом твоей жены уже охота идет, он эмгебешника какого-то уложил, ну и до сестры его, — твоей жены, то есть, — докатятся… Его-то жену, должно, уж с хутора гонят.

— Врешь! — выпалил он.

— Ты со мной осторожнее! — прикрикнула Альвине. — А насчет высылки и остального тебе другие объяснят.

Он замолчал, ошеломленный, раздавленный привезенными ею новостями.

Проводник остановился, когда послышался легкий плеск воды и за толстыми стволами деревьев скорее начала угадываться, чем проступать поверхность озера. Они оба молчали, неизвестно чего ожидая. Так прошло с четверть часа. Впереди раздался звук, похожий на плеск крупной рыбы, но равным образом, подумала Альвине, звук мог быть и ударом весла. Шурша, врезалась в мягкий прибрежный ил лодка и в ту же секунду откуда-то сверху брызнул огонек карманного фонарика и негромкий голос предупредил:

— Не двигаться, руки поднять!

Из лодки вышел, в сопровождении еще одного вооруженного мужчины могучего сложения человек, приблизился к пришедшим, осветил их лица зажигалкой — Альвине успела подметить лишь длиннополую немецкую шинель и густую с проседью бороду — предложил посланнице Диска сесть на поваленный ствол, а Тийту отойти подальше, расположился рядом, отрывисто спросил:

— Почему фрау удостоена столь высокой и трудной миссии?

Она объяснила сдержанно, лаконично, в свою очередь задала вопрос:

— Почему не пришел Яан? Мое поручение касается лично его.

— Вам придется либо уйти, фрау Лауба, либо иметь дело со мной. Яан не выходит ни на какие встречи. Конспирация, фрау. Его интересы представляет майор Онгуар, к вашим услугам. И поверьте, у Яана нет от меня ровно никаких секретов.

Он говорил по-эстонски довольно свободно, но с немецким акцентом.

— Хорошо, — после непродолжительного молчания сказала Альвине. — Но я прошу вас, герр майор, передать Яану данные мне инструкции слово в слово.

Онгуар наклонил голову. Для Альвине началась самая сложная часть операции. Инструкции, которыми снабдили ее Диск и, через его посредство, Тесьма,