покинул и кто нам рекомендовал этого фанатика красных босяков. А как будем держать связь и шифровать донесения, я сообщу вам. Письмо пойдет через Медницу.

Дублер становится первым

Пауль потускнел, замкнулся. Война отняла немало близких друзей, но не одела сердце в защитную броню от новых потерь. Трагическую развязку в деле с уборщицей он приписывал своему промаху. Гибель Антса Киви, подробности которой он узнал намного позднее, что-то надломила в нем. Любопытный и немного восторженный взгляд крестьянина преследовал Пауля по ночам.

Кумм встретил лейтенанта в коридоре, подошел, сдавленно сказал: «Товарищ Мюри, все, что нужно сделать для семьи растерзанного в банде Роотса крестьянина, делайте. Поезжайте к вдове, передайте… Словом, на мою помощь можете всегда рассчитывать».

Надо же такое! Именно он должен принести в семью Киви страшную весть. Пауль как мог оттягивал этот визит, да и дела требовали его присутствия в «глубинке». Но, наконец, он все же выбрался в рыболовецкий колхоз, который дал временное пристанище Анете и Олеву.

Пауль с трудом выдавил из себя, еле ворочая языком, ставшим вдруг сухим и жестким:

— Мало что знаем… Но Киви уже нет. Честно жил, честно погиб.

— А нам что за честь? — вырвалось у Анете.

Она затряслась в рыданиях.

Мальчик неловко подошел к ней. Непохожий на себя, словно охваченный жаром, он обнял мать. И выкрикнул прерывисто, отчаянно, но удивительно гордо:

— Я с тобой буду, мама. И отец будет с нами!

— Пусть этот человек сейчас уйдет, — шепнула Анете.

— Мама! Отец верил дяде Паулю. Значит нужно было так.

Пауль протянул Анете прощальное письмо Антса Киви, которое он оставил в тайнике, когда уходил в банду.

— Читай, Олев, — приказала женщина. — Громко читай. Теперь всем можно знать.

«Анете, Олев, — писал Киви, — никто меня не вынуждал взваливать на себя такое опасное дело кроме моей собственной совести. И давно надо было действовать, сразу после войны. А я все ждал, пока другие за меня и за всех нас воевали. Мы будем жить хорошо, но если что — Анете, вырасти Олева смелым и честным, а ты, Олев, очень береги мать.

Вам все расскажет мой друг Пауль. Верьте ему».

Они проводили его до автобусной стоянки. Олев растерянно сказал:

— Я уж не буду, дядя Пауль, поступать в университет…

— Министр просил передать, — оборвал его Мюри, — что государство берет тебя на свое обеспечение, пока ты будешь учиться. Отец видел тебя географом — стань им. И вам, Анете, поможем.

Время наступило напряженное. Мюри должен был «трудоустраивать», как шутил Вяртмаа, его и их нового компаньона Казеорга, а на Пауле еще «висели» дела минувших дней: связники резидента, погибшая уборщица…

Эндель Казеорг, физик исследовательской лаборатории Тартуского университета, одаренный молодой ученый, увлеченный яхтсмен, не случайно оказался в поле зрения чекистов. Сблизившийся в спортивном мире с Эдгаром Труу, Эндель уже давно произвел на него глубокое впечатление благодаря широким знаниям, редкостной политической интуиции, своему ровному и доброму характеру.

Несколько лет назад чекисты в районе Мярьямаа напали на след банды некоего Хиндрихсона. Самого Хиндрихсона, бывшего снабженца карательного батальона СС, собирались увлечь возможностью переправы в Швецию. «Владельцем шхуны» был выбран Труу. Но чтобы Хиндрихсон, коммерсант и хитрая лиса с острым нюхом, доверился первому встречному кэпу, нужен был еще один посредник. И вдруг Труу узнает, что Хиндрихсон был частым гостем семьи Казеоргов, и Эндель его отлично знает. Труу предложил привлечь приятеля к этой операции и получил на это согласие в отделе.

Эндель внимательно его выслушал, весело рассмеялся, пояснил:

— По совести говоря, тут много аспектов. Груз семейных традиций, знакомство предков, неписаные законы буржуазной добропорядочности… Этот Хиндрихсон, как я понял с твоих слов, промышляет разбоем. А это уже и вовсе неинтеллигентно. Бери меня в долю, Эдгар!

Он нашел возможность увидеться с главарем банды, великолепно разыграть изумление «нечаянностью» встречи, и, несмотря на всю хитрость и нюх Хиндрихсона, увлечь его затеей благополучно выбраться из ловушки чекистов.

Приятели потом виделись реже. Эндель стал активно заниматься общественной работой, был увлечен своей наукой. Однако при каждой встрече с Эдгаром неизменно подшучивал:

— Неужели мы больше никого с тобой не будем похищать?

И вот снова им предстояло потрудиться вместе. На этот раз речь шла о замещении «вакантной должности», которая, судя по лихорадочной переписке националистической агентуры, стала для нее чуть ли не проблемой номер один.

Диск сообщил Тесьме и, через нее, Планетному Гостю:

«Все наши пожелания Племянница и Улыбка выполнили деликатно. Склонен доверить им выбор новых опекунов взамен выбывших». Заодно заметил, что «красные игры» (террористические акты) не популярны у рабочих. Улыбка был извещен Робертом (этот псевдоним возникал, когда Ребане действовал после консультации с английской спецслужбой), что последняя согласна доверить ему «замену Гурмана» (Онгуара) и дала уже указания на этот счет Планетному Гостю. Улыбка счел полезным, чтобы Бен-младший и Дедушка знали о его успехах. Первому он также напомнил о необходимости обставить его квартиру «более современной мебелью» (прислать более мощный передатчик), второму — о том, что их «общие друзья в Скандинавии хотели бы увидеться с очаровательной Племянницей».

Все это было прелюдией к встрече на улице Пагари. Беседу, с согласия министра, они вели впятером: Анвельт, Мюри, Труу и Вяртмаа, а пятым был Эндель, недоумевающий, взволнованный, даже чуть оробевший от высокого доверия чекистов.

— Во-первых, у меня есть своя и довольно неплохая профессия, — его доводы были сформулированы точно и логично. — Во-вторых, чтобы добровольно заточить себя на долгие месяцы в бункер, надо быть убежденным в том, что ты сумеешь выполнить данное поручение. Но ни вы, ни я сам в этом далеко не уверены. В-третьих, у меня есть некоторый гражданский авторитет в университете, и это не перечеркнуть за одну минуту или за один день никакими воззваниями или речами. В-четвертых, если даже закрыть глаза на эти три довода, то еще у меня есть отец, старый лесничий, который верой и правдой служит Советской власти и, кажется, неплохо ей служит. Что вы противопоставите всему этому, люди?

В первую минуту эта стройная система доводов привела их в замешательство, но капитан Анвельт сумел перехватить инициативу.

— Ваша профессия, товарищ Казеорг, — улыбаясь, парировал он, — при вас и останется. Мы просим вас подарить нам, а точнее Эстонии, какие-нибудь год-полтора. Я уже не говорю о том, что перед вами сидят не чекисты от рождения, а переводчик, счетовод, боксер и фрезеровщик.

— Ты действовал в операции по изъятию Хиндрихсона, — напомнил Труу, — весьма профессионально. Ты знаешь три языка — это важно, если с тобою