«Онгуар чувствует опасность, как тигр, издалека, — сообщил Антс как-то друзьям через Эльмара. — Не будь его, Роотс меня давно бы взял». Их единственная встреча в лесу, состоявшаяся по просьбе Калле, происходила довольно зловещим образом: Антс Киви в течение двух часов должен был отвечать на вопросы. Выяснилось, что каждый шаг крестьянина проверен бандитами. Онгуара почему-то интересовала связь Киви с митрополитом Сергием во время войны, и только много месяцев спустя Антс понял, что штурмбанфюрер подозревал его в укрытии доли несусветных богатств Печорского монастыря. И даже «убийство» Антсом офицера-чекиста вызвало у Онгуара пренебрежительную реакцию: «Нашел чем бахвалиться, — презрительно отпустил он. — Я таких в войну пачками в яру кончал».

За короткое время общения с бандитами Антс понял, что, кроме Роотса и Онгуара, многими делами здесь заправлял смуглый, похожий на цыгана, офицер, к которому даже считавший себя заправилой Онгуар лестно обращался «герр Кундшафтер — господин разведчик». Он когда-то работал в зарубежной разведывательной службе СД, переводчиком у Шелленберга. Антс заметил, что в нападениях главари, как правило, не участвовали.

Бандиты никогда не извещали Киви о дне своего прихода заранее и чаще всего вызывали его из дому подброшенной запиской, отпустив всего около часа, чтоб связник мог добраться до болота или леса, каждый раз меняли место встречи. В этих условиях приходилось ждать случая.

Возможно, этим случаем явилось неожиданное появление у Киви смуглого «герра Кундшафтера» или приход, неделей позднее, маленького рыжеволосого человека. Переводчик Шелленберга был замечен сельским милиционером, когда в сумерках задержался у сберегательной кассы, проявив странный интерес к висевшему на дверной ручке тяжелому замку. Смуглый вынужден был спасаться бегством и заскочил на хутор. Киви укрыл бандита в подполье, а когда появился милиционер, громко объяснил ему, что посторонних не держит. Сам же настрочил на клочке бумаги: «Товарищ, скорее уходите, вам все разъяснят по телефону…» Милиционер глянул, медленно шевеля губами, прочел, но номер телефона был ему, видно, знаком.

Смуглый не благодарил и, только уходя, коротко бросил: «Чем взял милицию?» Киви с усмешкой поднял с пола трехлитровую бутыль самогону. Немец беззвучно засмеялся, приветственно выкинул вперед правую руку.

…Маленький смешливый человек с рыжей копной волос возник на пороге неожиданно. Йыги поклонился хозяину, протянул квадратик картона, разрисованный путевыми знаками, попросил с первой же оказией передать «самому».

Уплетая солоноватые бобы, они беседовали на нейтральные темы. Но был момент, когда в их разговор ворвалась политика. Гость, одобрительно отозвавшись о движении лесных братьев, вдруг разразился гневной тирадой в адрес вчерашних эсэсовцев, которые примазываются к подлинным эстонским националистам и порочат их идеалы. Крестьянин утвердительно закивал головой. Йыги пошел еще дальше и сказал, что готов простить истинному эстонцу любой акт возмездия по отношению к подобным отщепенцам. «Точно!» — выпалил Киви, вспомнив Онгуара. Они встретились взглядами, и вдруг Антс почувствовал тревожное ожидание, напряженность в зрачках собеседника.

Квадратик с путевыми знаками исчез из-под валуна на следующий день, но только на третий день за гостем явился один из бандитов и повел его болотными и лесными тропами. На этот раз вместе с Онгуаром на встречу вышли Яан Роотс и смуглый переводчик. Как видно, знак аттестации гостя дал себя знать. Йыги по поручению Загранцентра и влиятельных английских кругов потребовал от главарей полного отчета в действиях и планах. Не перебивая, выслушал, не забыл спросить, как реализуются указания его предшественников Онгуар поспешил объяснить, что выходы на хутора у них ограничены, для выпуска листовок нет базы, зато террористических актов с их стороны хватает не на одну волость.

«Пожар в сельском народном доме, когда сгорели девушки из вокального квартета, — любезно спросил Йыги, — тоже дело рук герра майора?» Онгуар побагровел, Роотс смотрел холодно, безучастно. Йыги дал им время обдумать этот случай, насмешливо спросил: «А национальный характер эстонцев, господа? А тяга крестьянства к земле учитывается в ваших действиях? Разве госпожа Лауба-Вессарт не изложила вам нашу тактику в современных условиях?» Роотс заявил, что об этом ничего не знает. Онгуар яростно начал бранить тыловых крыс.

Между главарями затевалась перебранка. «Человек Шелленберга» тоже высказался за то, чтобы усилить идеологическую обработку крестьян, а не быть для них пугалом. Он не преминул довольно резко отозваться о способностях штурмбанфюрера, не сумевшего распознать подлинного националиста и смельчака в Антсе Киви. Йыги небрежно поддержал его в оценке Антса, подчеркнул, что лесные братья нуждаются в укреплении своего идеологического ядра и в ближайшее время он порекомендует им несколько интересных людей. Онгуар воспринял это намерение Загранцентра как посягательство на свой авторитет, и тогда Яан Роотс впервые оборвал его: «Майор, в конце концов, здесь я решаю, что делать, а что — нет!»

Излагая Прийдику Яласто содержание переговоров, Йыги не скрыл серьезных противоречий, раздирающих лесных братьев. «Сомнительно, — добавил он, — что без помощи извне они сумеют оказать какое-либо серьезное влияние на идеологию крестьян».

— Мне, что ли, писать за них листовки? — раздраженно спросил бухгалтер. — Люди Роотса прошли выучку у гитлеровцев, уж этих учить, как говорят большевики, политграмоте не собираюсь. Не умеют убеждать — пусть жгут, вешают… Лауба-Вессарт должна была вразумить их на этот счет. Вы почувствовали ее работу?

— Вполне, — Йыги о чем-то поразмыслил. — Этот бронестойкий Онгуар сжег квартет девчонок в народном доме — полагаю, Альвине его недурно нашпиговала.

Йыги догадывался, что Яласто последнее время испытывает острое беспокойство, что ему мнятся слежка, провалы. Но не старался разубеждать его в этом, понимая, что в секреты британской разведки легче проникнуть, сотрудничая с деморализованным партнером.

Через месяц они узнали, что Антс Киви уже принят к Роотсу, и бухгалтер хмуро прокомментировал: «Может быть, Хоть этот перекинет мост из леса на хутора?»

Было ли это под влиянием встречи с Йыги или по другой причине, но, действительно, Яан Роотс пригласил Антса Киви в свой отряд и предупредил, что новичкам под угрозой смерти запрещается выход из бункера поодиночке. Уже при виде подземного бункера бандитов, врытого в песчаный холм, надежно защищенного бетонными прокладками от пуль и имеющего два запасных лаза, Киви оценил военную сноровку главарей.

Характер Роотса он постигал медленно. Киви уже понял, что малейший намек на политическую наивность главаря или игнорирование его приказов способен вызвать у него яростную вспышку. В гневе Роотс был страшен. В эти минуты его удлиненное лицо, на которое спадали нечесаные вихры льняных волос, дрожало и тряслось в тике, левый глаз жмурился. Бандиты рассказывали, что он лично зарыл живым в песок одного из крестьян, заподозренного в предательстве. Но в часы отдыха в бункере он мог быть интересным рассказчиком, рассуждать о старой доброй Эстонии,