которая одарила его отца маслобойней, расписывать прелести хуторского хозяйства.

Шли дни, недели. Антса тяготило бездействие, отсутствие связи с друзьями. И вот однажды, когда он уже начал терять всякую надежду на выход из бункера, Роотс подозвал его вместе со Смуглым и Калле в угол, где обычно отдавал распоряжения, и велел отправиться разведать подходы к питомнику в Ораваском лесничестве. По данным, его собирался осматривать весь актив сельсовета. «Вот всех разом и накроем», — мрачно предложил Роотс и, перехватив тревожный взгляд Онгуара, брошенный на Киви, прищурил левый глаз, что предвещало недоброе, и Онгуар промолчал.

— Обойдешь дом лесничего и питомник, — предложил Смуглый Антсу Киви, — а мы с Калле двинемся к лесу и осмотрим по пути ложбины. На опушке и встретимся.

Лихорадочно обдумывая, как воспользоваться, может быть, единственными свободными минутами за эти долгие месяцы ожидания, Антс заметался между жильем лесничего и конторой питомника, выбрал контору. Мечтая, чтоб она не была в вечерний час заперта, задыхаясь, толкнул дверь, она легко поддалась. На Антса, доброжелательно улыбаясь, смотрела молоденькая девушка, державшая возле уха телефонную трубку. Его обычная крестьянская одежда не вызвала у нее особого удивления, разве что необычное выражение лица посетителя и, наверное, его беспокойный отчужденный взгляд встревожили. Медленно таяла улыбка девушки, непроизвольно рука опустила трубку, и пальцы взялись за ручку вызова.

— Обождите, — как мог вежливее сказал Антс, не чувствуя, как из его горла вырываются хриплые булькающие звуки. — Мне нужно срочно позвонить. Вопрос жизни, вызовите сами, что можете: милицию или сельсовет…

Антс догнал своих спутников у опушки, пробормотал, что за питомником есть отличная ложбина, удобная для засады, а с тылу отход прикроет молодая роща, за нею — лесок.

Ночь и весь следующий день Антс провел как в лихорадке. Он не знал, что дежурного по милиции предупредили о странном звонке, тот связался с районным отделом госбезопасности и по команде подняли отделение батальона народной защиты и выслали солдат полковника Аверкиева. Оперативная группа во главе с капитаном Анвельтом и старшим лейтенантом Мюри мчалась на грузовике на место, расставила посты оповещения, засады…

Всего этого Антс не знал, но мучительно раздумывал, что должен предпринять в минуты боя он сам. Однако Роотс, верный своим неписаным правилам чередовать группы разведки и нападения, приказал:

— Вы втроем останетесь в бункере. Пятеро со мной будут ждать на полпути, семеро под началом Онгуара пойдут на сельсоветчиков.

Антс валялся на нарах, Смуглый и Калле перебрасывались в карты. Чувствуя приближение непоправимого, крестьянин спрыгнул на пол, подошел к лазу. Смуглый, не поворачивая головы, выплеснул со смешком:

— Оправляйся где стоишь. Лазы завалены валунами.

Бандиты скатились в бункер на рассвете. Были они мрачны и неразговорчивы. Антс успел пересчитать группу: трех недоставало. Роотс и Онгуар зловеще перешептывались.

— Что стряслось? — спросил Смуглый.

— А ты себя спроси, шелленберговская выскочка! — заорал вдруг Онгуар. — Как вы разведывали? Где наследили? Нас ждала засада. Троих подарили НКВД. Троих! Ты за каждого мне, Кундшафтер, ответишь?

Смуглый побледнел.

— Яан. Вы должны мне верить. Это случайность… Мы провели в питомнике не более получаса, нас никто не засек. Яан…

Роотс на него не смотрел.

— Я сужу по фактам, — спокойно сказал он. — Нас предали. Чистая случайность, что хоть четверо выпрыгнули из капкана.

— Я не верил ни им, ни «человеку Шелленберга», — с торжеством в голосе произнес Онгуар. — Кундшафтер не раз метил в твоих людей и в меня, мой мальчик.

Вот когда у Антса Киви созрело мгновенное решение.

— Командир, — сказал он, чувствуя непоправимость развязки. — У меня нет большого опыта в сыске, но тут дело не в нас… Спросите у Онгуара, командир, с чего это он ляпал и мне, и Калле еще на хуторе, что у нас нет вожака, нет твердой руки, а вы под пяткой у слякоти… Извините, Кундшафтер, это про вас.

— Любопытно, — Роотс даже не повернулся в сторону Онгуара, — Кундшафтер — слякоть, командир — без твердости. Еще что?

— А когда мы узнали, — импровизировал Киви, — что он не передал вам всех инструкций связника-женщины… Я-то узнал об этом у себя, когда рыжий господин уходил и нещадно ругал майора… Вот тогда у нас и проснулось недоверие… Извините, командир. Я человек не очень ученый, говорю, что думаю.

— Думаешь ты, Киви, правильно, — подтвердил Смуглый.

Онгуар истерически захохотал:

— Ловко следы заметаете, голубчики. Ловко. А ты, Киви, не столь уж прост. Не столь… Главаря я поносил? Скрыл от него директивы?

— Так и было, — сухо обронил Яан.

— Кому ты веришь, Яан? — заорал Онгуар. — Мне, твоему наставнику, кавалеру Рыцарского креста, полученного от фюрера, или этой мрази? Я ей сейчас выдам в глотку!

Он схватил со стола свой «вальтер», наставил его на Киви, но в то же мгновение Антс выстрелил из карабина, и Онгуар рухнул на землю. Кровавая лужа медленно впитывалась в желтый песок. Смуглый подбежал, приложил ухо к груди штурмбанфюрера.

— Все, — сказал он. — Конец.

Бандиты молчали. Молчал и главарь. Краска волнения на секунду залила его лицо, потом оно приняло свой обычный надменный и безразличный вид.

— Мне жаль Онгуара, — холодно произнес Роотс. — Но он изжил себя. Он из другого времени.

Впервые он повернулся к Киви:

— За его смерть я судить тебя не вправе, Антс. Все мы человеки… Но тебя и твоих напарников я обязан судить за смерть троих других наших людей. Вы разлучались хоть на минуту, Кундшафтер?

— Да, командир, — пробормотал он. — Пока мы с Калле изучали дорогу, Киви обошел постройки, контору. Это заняло минут десять-двенадцать.

Главарь мигнул бандитам, и Киви в секунду оказался обезоруженным и привязанным к столу. Еще один взгляд и в руках у Роотса оказался зажженный факел: нещадно дымили портянки, обмотанные вокруг тонкого полена. Яан подошел вплотную к Киви и, впившись в него взглядом отчеканил:

— Ты мне нравился, Антс. Да и сейчас нравишься. Но дело есть дело. Ты скажешь правду — и умрешь легко. Солжешь — и смерть покажется тебе счастьем по сравнению с дорогой к ней. Кому ты сообщил о нашей затее?

— Никому, командир, — спокойно ответил Антс. — Там было безлюдно, и никто не мог знать, что мы придем в питомник.

— Чудес не бывает, Антс.

И Яан поднес факел к его лицу. Запах горящей кожи разлился по бункеру.

Роотс отбросил головню в сторону, знаком показал, чтобы тела убитых были вынесены из бункера, обратился к Смуглому:

— Вы очень хотели, Кундшафтер, занять место Онгуара. Не ломайтесь, честолюбие в моих глазах — не самая плохая черта человека. Кое в чем вы замените нашего друга. Составьте письмо для Планетного Гостя. Он должен знать, кто нас