путям пойдет судно с его именем на борту. Воистину, «чтобы, умирая, воплотиться…». Говорят: «Ушел от нас». Но Сергей Орлов приходит к нам, даже к тем, кто знал его близко, приходит все явственней и крупней.

Его поэтическое лицо неотделимо от человеческого, и это обожженное и вдохновенное лицо красиво, как само Время.

ОЛЕГ ШЕСТИНСКИЙ

Тебе с Россией вместе быть…

1

Думал ли, ведал ли смолоду,

весь изувечен войной,

что через отчую Вологду

улицей ляжешь одной?

Кашка цветет вдоль обочины,

мята, лиловый кипрей,

белых ромашек отточины,

маковки светлых церквей.

Небо закатной полоскою

высветлит эти края…

Мир, где рождалась неброская

строгая муза твоя.

Перед домами старинными

с жизнью твоею я слит…

Даль запылала рябинами,

словно бы танк твой горит.

2

В Белозерском музее

лежит под стеклом

комсомольский билет.

Пятна крови на нем,

опален он огнем,

и осколок оставил свой след…

Молодой командир не погиб от свинца,

мир в то время не знал про него…

Это первая книга поэта-бойца,

но бессмертная книга его.

3

Друзья уходят.

Надо мыслить чище.

Переписать — в чем грешен — набело.

И не застолье нынче,

а кладбище

меня с тобою в августе свело.

Но ты воспел

отвагу битв

и поле,

и ты в завидной памяти живешь:

тебе с Россией вместе быть, доколе

венчает землю золотая рожь.

СЕРГЕЙ БАРУЗДИН

Незащищенность

Мы познакомились с Сергеем Орловым в 1947 году на 1-м Всесоюзном совещании молодых писателей. Почти ровесники, мы, казалось, были очень разными. Он, как и я, прошел войну, но был в моих глазах героем — горел в танке… Он, как и я, писал стихи, но был уже поэтом, а я — начинающим самоучкой. Он имел за плечами знаменитое «Его зарыли в шар земной…».

Мы много лет дружили, но для меня всегда оставалось загадкой, как он, смелый воин, был робок и неуверен в себе, когда речь шла о публикации его новых стихов. У нас, в «Дружбе народов», мы раз пять-шесть печатали его большие подборки, и каждый раз это было мукой: Сережа без конца менял в них строки.

У меня была задумка — сделать Сережу заведующим отделом поэзии в «Дружбе народов», и Сережа почти согласился на это, но Союз писателей РСФСР «перехватил» его на должность секретаря. Он был одним из самых добрых и работоспособных секретарей российского Союза, и многие молодые всю жизнь будут благодарны ему за это. Настоящая поэзия всегда соседствует, по моему глубокому убеждению, со скромностью и даже незащищенностью души. После смерти Сережи Орлова осталась масса его неопубликованных стихов — и военных, и послевоенных. Осталась не потому, что их автор считал, что не пришла еще пора их печатать, а потому, что он не был убежден в их зрелости и законченности. В этом тоже весь Сережа. А стихи эти на поверку оказались и зрелыми и завершенными, и спасибо Веле, что она опубликовала их. Жаль, что сам Сережа не мог знать уже читательской реакции на эти стихи…

Поэт, как говорится, богом данный, волей судьбы смелый воин, Сережа был в жизни человеком удивительно робким и застенчивым. И не защищенным душевно.

Сейчас мы понимаем, как неотделимы стихи Сергея Орлова от нашей большой и многогранной поэзии. И не только стихи военные и послевоенные, а и даже далекое детское стихотворение «Тыква», с которого начался поэтический взлет Орлова-поэта.

ДАНИИЛ ГРАНИН

На берегу

…Много лет, пожалуй, вплоть до конца жизни, занимала его мысль о происхождении человека. Началось это чуть ли не в сороковые годы, еще задолго до полета Гагарина в космос. Уже тогда Сергей Орлов стал считать, что человек попал на Землю из других миров. Постепенно он становился все более убежденным сторонником инопланетного происхождения человечества, придумывая все новые и новые аргументы. Формы храмов, будь то католические соборы или православные, доказывал он, неслучайны, они напоминают очертания межпланетных кораблей. И как он был рад, когда появились в печати первые фотографии нашего космического корабля «Союз». Я помню, как С. Орлов водил нас на выступления Зайцева, который по тексту Библии пытался найти факты, подтверждавшие внеземное происхождение человечества, как заинтересовывали С. Орлова всякие гипотезы, связанные с Балбекской платформой, с Тунгусским метеоритом, летающими блюдцами, фильм, который демонстрировался в городе — «Воспоминания о будущем». Были у него и собственные доказательства. «Почему человека так тянет к звездам? — не раз говорил он. — Почему с таким волнением смотрят на звезды? Звездное небо вызывает всегда какое-то особое чувство в душе». И снова и снова все убежденней и убедительней анализировал он это чувство, где была своя неизъяснимость с печалью и смущением, и выходило, что это говорит в нас память предков, прапрапамять нашего звездного происхождения, тех давних космонавтов, которые, по его словам, прибыли на Землю, поселились здесь или во всяком случае положили начало нынешнему человечеству.

Я, прикованный к своему техническому, физическому образованию, недоверчиво требовал доказательств, спорил, опровергал и все же поддавался не столько его доводам, сколько его вере. Он верил, что мы не одиноки в космосе. В его теории была мечта о вечности человека. Это была потребность, особенность его поэтического дара. Я понял это не сразу. Поэзия выражалась для С. Орлова не только через стихи, она пропитывала всю его натуру, она была способом его мышления. Поэтическое познание мира — особое свойство таланта, тот внутренний поэтический хрусталик, который позволял иначе видеть Вселенную, многое увидеть в ней. Он мыслил как поэт, и, обращаясь к тайнам мироздания и человеческой родословной, он оставался поэтом. В нем своеобразно уживался мыслитель, сильный мыслитель, увлеченный главными проблемами естествознания, и поэт, который придавал его мысли ту особую провидческую фантазию, какая свойственна только большим поэтам и художникам.

Сергей Орлов не был фантастом, человеком не от мира сего. При всем своем интересе к космосу, к другим мирам, к звездам, он любил землю со всеми ее бедами, невзгодами и потрясениям. Некоторые вещи его поражали, другие почему-то