И, помолчав в задумчивости, Виктор Олегович произнес:

– Слушание самого дела, как мне говорил Ваня, было назначено только на июнь. Так что если мадам Горшкова появилась в России раньше июня, это может означать только одно: она приехала разобраться со своим мужем и его адвокатом.

Ох, как это было правильно! Слова пожилого адвоката лишний раз подтвердили мысли самих подруг.

– А вы могли бы примерно обрисовать нам величину состояния мадам Горшковой? Неужели она с мужем так сцепилась из-за мебельного бизнеса? Мы были сегодня на производстве, не похоже, что Горшков там гребет огромные деньги.

– Мебель? – удивленно поднял брови адвокат. – Какая мебель?

– Производство, которым руководил Горшков.

– Да что вы! Какая там мебель! В семье были миллионы в твердой валюте! Они достались супруге Горшкова в наследство от ее родителей и находились исключительно под ее контролем. И сам Горшков, откровенно говоря, не имел к этим деньгам никакого отношения. Но ему очень, повторяю вам, очень хотелось, чтобы эта ситуация изменилась! Он считал, что жена ему многое должна. И что, женившись на женщине старше себя и далеко не красавице, он ее облагодетельствовал на всю жизнь.

– Но родители жены щедро с ним расплатились. Помогли открыть свой бизнес. Всегда поддерживали.

– Горшков считал это жалкой подачкой. Повторяю: он зарился на куда большие суммы.

– Но по какому праву? Ведь если деньги достались одному из супругов по наследству, то он не обязан делиться ими с другим. Даже в случае, если супруги разводятся.

– Все так. Но Ваня говорил, что у него есть одна хитрая мысль, как провернуть это дельце.

И, увидев устремленные на него взгляды подруг, Виктор Олегович воскликнул:

– О нет! Даже не надейтесь на мою откровенность. Ваня так и не сказал мне, какая именно! Но мысль у него была, можете в этом не сомневаться.

– Значит, ваш Курилкин собирался оттяпать у мадам Горшковой те деньги, которые оставили ей родители? Те деньги, на которые его клиент совершенно не имел никаких прав?

– Да.

– Значит, Курилкин задумывал какую-то подлость! Это очевидно!

Виктор Олегович ничего не сказал. Он снова махнул рукой официанту, призывая того к себе с очередной порцией коньяка. Подруги наблюдали за адвокатом и думали, что только на их глазах он выпил пол-литра коньяка, никак не меньше. Неужели так переживает из-за смерти Курилкина? Или пол-литра – это ежедневная норма уважаемого Виктора Олеговича?

В результате адвокат напился вдрызг. Подругам пришлось тащить его домой буквально на себе. И повезли они Виктора Олеговича не к нему домой, а к себе. Почему? Да потому что элементарно не знали, где его дом. Сам Виктор Олегович в ответ на расспросы подруг лишь требовал еще коньяка. Адвокатская контора была закрыта, все дамы разбежались по домам. А в паспорте у Виктора Олеговича стоял штамп с пропиской в поселке Громово, который находился в полусотне километров от города и куда подругам ехать в столь позднее время совсем не хотелось.

– Было бы еще лето, а так… Может быть, он там и не живет, а только числится.

– Думаешь?

– Он ведь адвокат. Личность по определению скользкая.

Но именно эту скользкую личность, почти потерявшую человеческий облик и лишь мычащую и рвущуюся «на могилку к Ване», подругам пришлось забрать к себе.

Ясное дело, что встретивший их в дверях Лисица восторга не проявил. В равной степени Фантик с Фатимой своих хозяек тоже не поняли. Это прямо читалось на лице одного и в глазах других.

– И что это такое? – поинтересовался Лисица у подруг.

При этом голос его звучал очень холодно.

– Это не что, это кто, – попыталась оправдаться Кира. – Это Виктор Олегович – коллега нашего Курилкина.

– А нам это чудо зачем тут?

– Он не просто его коллега, он еще и его приятель.

– Но нам-то он здесь для чего?

Подруги в растерянности переглянулись. Виктор Олегович висел на их руках тяжким грузом. Несмотря на худобу, старик был очень тяжелым. Неужели кости могут так много весить? Или это отложения солей? Кире с Лесей очень хотелось поскорей сбагрить с рук эту тяжесть. Они и так едва не надорвались, волоча пьянчугу от машины до дома, и теперь им хотелось эту обузу скинуть, но Лисица загораживал проход в дом и не собирался отступать.

– Тащите его туда, где взяли! – безапелляционно заявил он. – Этого старого развратника у нас в доме не будет!

– Это еще почему? Это наш дом! И развратник… то есть Виктор Олегович, останется здесь!

– Ах, так! Тогда моей ноги тут больше не будет!

И Лисица попытался прорваться наружу. Но подруги не дали ему этого сделать. Еще не хватало потом целую ночь нервы себе мотать, думая о том, где Лисица болтается и не натворит ли он в горячке чего-нибудь недостойного.

– А куда нам было его девать? – горячо заговорила Леся. – Оставить на улице, так замерзнет! Еще ведь не лето. И даже на весну не похоже.

– Оставили бы где пили.

– Там официанты возражали. Сказали, что у них не гостиница.

– В гостиницу бы его сдали!

– Там его в таком виде не принимали.

– А у нас в доме, конечно, в таком виде гостям почет и поклон! – ядовито произнес Лисица и отступил в сторону. – Проходите!

Радостные подруги втащили свою ношу внутрь. Они сами не знали, чему им больше радоваться. Тому, что разрешили войти, или тому, что Лисица назвал их дом своим. Поэтому Леся радовалась первому обстоятельству, Кира второму.

– И откуда, говорите, вы добыли этого старого ханыгу?

– Не говори так про Виктора Олеговича! Он просто сильно расстроился.

– И что же его так расстроило? Смерть нашего Курилкина? Он ему кто был? Родственник? Сын? Муж?

– Скажешь тоже! Курилкин был нормальный! Совсем даже не гей. И Виктор Олегович тоже!

Но, говоря это, подруги невольно засомневались. Честно говоря, зная теперь о ненависти Курилкина ко всему женскому полу, они совсем не были уверены в его ориентации. Да и Виктор Олегович слишком уж трепетно отреагировал на смерть своего коллеги.

– Либо он старый алкоголик, для которого любой повод сгодится, чтобы надраться, – заявил подругам Лисица, – либо они с Курилкиным имели какие-то внеслужебные отношения.

Поняв, что девушки притащили почти что гея, Лисица огорчился еще больше.

– Дрянь дело! Если так дальше пойдет, кого вы приволочете в следующий раз?

– Он не гей!

– Если не гей, тогда пьяница! Хрен редьки не слаще!

Фантик с Фатимой тоже открыто демонстрировали свое возмущение. Подняв хвосты, они покинули гостиную, где на диване храпел Виктор Олегович. Подруги все-таки устроили там адвоката, даром что Лисица бухтел и возражал.