я ехала первым классом с одной из самых благородных подруг Роуз. (Очень хотелось наткнуться на леди Б. в Париже или где-либо еще, но столь приятного совпадения не произошло. Однако я позабочусь о том, чтобы она узнала, в каких кругах я теперь вращаюсь.)

Море, как обычно, штормит, и я прибегаю к помощи «Австрийской армии», впрочем так же безуспешно, как и в прошлый раз. Пароход опаздывает, поезд – тоже. Последний поезд на запад Англии ушел с вокзала Паддингтон задолго до моего приезда на вокзал Виктория, и мне приходится ночевать в Лондоне. Пытаюсь сообщить об этом Роберту по телефону, но связь, как обычно, плохая, и я слышу только, как Роберт переспрашивает: «Что?» Мой ответ ему слышно еще хуже, и толку от такого разговора нет. Деньги кончились, даже одолженные у Роуз, – потрачено больше, чем планировалось, как это всегда бывает. Доверительно сообщаю все это Секретарю моего клуба. Она решает мне поверить, а потом добавляет обескураживающе: «Раз уж вы всего на одну ночь».

30 июля. После непривычно долгой поездки в новые места бывает довольно трудно вернуться в прежнюю колею.

31 июля. Начало каникул, как обычно, знаменуется записью детей к дантисту и врачу. Приходят фотографии из Сент-Агата, и меня они заинтересовывают (что, пожалуй, естественно) сильнее всех прочих. (Оказывается, купальник идет мне даже больше, чем я думала, а вот волосы не в лучшем состоянии, возможно, из-за соленой воды.) Укоряю себя за то, что гораздо дольше рассматриваю собственное изображение, а не чудесную группу очаровательных приятельниц и даже не красоту Природы, о которой свидетельствуют снимки моря и неба.

Очень довольна, что Вики, Мадемуазель и Жена Нашего Викария в восторге от подарков. А вот голубое в цветочек платье из набивного ситца, купленное в Сент-Агате за шестьдесят три франка, больше мне не идет, поскольку загар сходит и кожа приобретает обычный землистый оттенок. Даже Мадемуазель, которая обычно очень лояльно относится к одежде, с сомнением смотрит на ситцевое платье и говорит: «Tiens! On dirait un bal masqué»[167]. Она знает и я знаю, что у нас в округе никогда не было и не будет bal masqués, так что это означает приговор голубому ситцу, и я молча убираю его в глубину шкафа.

Кухарка говорит, что у Хелен Уиллс вот-вот снова будут котята. Знает ли об этом Роберт, неизвестно.

Много времени уходит на переписку с незнакомыми матерями, чьих сыновей пригласил к нам Робин, и с бабушкой, с внуком которой Робин проведет неделю. Почему-то никак не выходит подобрать даты и поезда, удобные для всех. Хуже всего с бабушкой: она шлет бесчисленные письма и телеграммы, на которые я чувствую себя обязанной ответить – в основном изъявляя благодарность за приглашение Робина в гости. Чрезвычайно сложно изобретать все новые способы выразить одно и то же разными словами, к тому же надо что-то оставить для письма, которое я напишу, когда пребывание Робина в гостях благополучно завершится.

1 августа. Приезд Робина, который вытянулся и выглядит бледным. Еще он купил большую банку бриллиантина, намазал им волосы, и теперь они пахнут дешевой аптекой. Не хочется проявлять недовольство, так что просто молчу, а Вики восторженно восклицает, что это так красиво! Робин с ней полностью согласен. Оба шумно радуются, и я предлагаю пойти в сад. Робин жалуется, что он голоден, так как ничего не ел в обед. Ну, почти. Выясняется, что «почти ничего» – это сэндвичи, две бутылки жутковатой на вид вишневой газировки, плитка молочного шоколада, два банана, купленные в дороге, и баночка сырных крекеров, выменянная у мальчика по имени Шерлок на прошлогодний сборник комиксов про Папашу и его семейство[168].

Не без умиления наблюдаю за очередными проявлениями братско-сестринской любви, но, наученная опытом предыдущих каникул, не рассчитываю, что она продлится дольше двадцати четырех часов. В лучшем случае.

(Вопрос: Материнство делает нас циничнее? Такая мысль противоречит всем общепринятым нормам искусства, литературы и морали, но не могу избавиться от убеждения, что она верна.)

И все же нельзя оставаться безучастной, слыша, как Вики сообщает Кухарке, что муж у нее будет точно такой, как Робин. Кухарка отвечает, мол, хорошо, не трогай только соусницу, ты же послушная девочка, а у мастера Робина какая будет жена? В ответ на это сам Робин кричит, что такую же, как Вики, ни за что не найти, уж слишком она хорошая.

2 августа. Поразительно, насколько присутствие в доме еще одного ребенка меняет весь уклад. Роберт находит на лестнице стеклянный шарик (увы, наступив на него), загадочную пустую коробочку с дыркой на дне и кусок мочалки и заявляет, что в доме сплошной Кавардак. По-моему, это преувеличение. Мадемуазель называет шум, который Робин, Вики, собака и Хелен Уиллс в приступе безумного веселья производят на чердаке, «ералашем». Очень выразительное слово.

Приемы пищи, особенно обед, проходят далеко не спокойно. Временами со страдальческим недоумением вспоминаю, что до материнства соглашалась с воспитательными теориями о том, что нельзя все время одергивать детей, терзать их придирками и так далее. Стыдно даже представить, сколько раз я применяла эти и подобные методы в отношении дорогих деток. Часто вспоминаю восторженные отзывы Анжелы о других семьях и царящей в них дисциплине, достигнутой без малейших усилий какой-либо из сторон. Хотелось бы, а вернее, не хотелось бы, узнать, что дорогая Анжела говорит про наше семейство общим друзьям и родственникам.

Роуз пишет бодрое письмо все так же с юга Франции: небо по-прежнему голубое, скалы – рыжие, купаться все так же здорово. Забавное ощущение, что получила письмо из другого мира, в котором была вечность назад и едва его помню. Погода мерзкая, детей, как обычно, трудно занять дома чем-нибудь одновременно разнообразным, увлекательным и достаточно спокойным. Что же будет, когда приедет Генри – одноклассник Робина? Спрашиваю, какие у друга вкусы, и получаю ответ, что всякие. Любит ли он крикет? Да, наверное. А чтение его интересует? Неизвестно. Бросаю расспросы и заказываю в магазине большую коробку печенья.

Компания господина Р. Сиденхема и две незнакомые голландские фирмы присылают буклеты о выращивании луковичных в помещении. Р. Сиденхем настроен особенно оптимистично и утверждает, что неудачи (если они случались) были вызваны несоблюдением инструкций на странице двадцать два. Изучив указанную страницу, понимаю, что выхода нет: придется купить особый грунт от Р. Сиденхема для выращивания особых луковиц Р. Сиденхема.

Спрашиваю Роберта, что он думает, но он категорически не поддерживает эту идею и припоминает ноябрь. Возможно, хороший ответ ему придумается в воскресенье в церкви или в другом столь же неподходящем месте.

3 августа. Между Робином и его отцом