Мы с Тольскером стояли посреди корчмарского двора. Я продолжал курить, Тольскер последовал моему примеру и зажёг трубку.

Молчание затянулось, и я спросил:

— Мы ещё встретим до вечера корчму или постоялый двор? Не хотелось бы ночевать под открытым небом в такую холодину.

— Корчму найдём без труда, мастш Рой. Это же королевский тракт, да и недалеко мы отъехали от столицы.

Вернулся Даид, втроём мы подошли к коновязи, где ждал Сэлдэн.

— Лошадок покормили, — доложил он.

Они действительно выглядели сытыми и отдохнувшими. Прежде чем забраться в седло, я осмотрел лошадь. Клипса всё ещё была на ухе — правда, не в том положении, в котором я её оставил. Вероятно, конюший мальчик не удержался и начал её лапать, снял, а потом подумал, что пропажу могут заметить, и прицепил обратно. Я про себя выругался.

Я уже терял одну такую клипсу в прошлом, и эта — была последней. Если я и её лишусь — это здорово ухудшит моё положение. Но и снимать её на каждой остановке у коновязи я не могу — ведь лошадь может понадобиться мне в любой момент, поэтому она всегда должна быть готовой отвечать на мои команды. Пока на ней клипса, я могу позвать её из любого места в районе пяти, а то и больше, трэвдов, и лошадь меня найдёт.

Но всё же кое-какие меры относительно защиты клипсы я предпринять должен. Займусь этим на следующей остановке.

Мы взобрались на лошадей и тронулись в путь. Покидая двор корчмы, мы видели корчмаря, что в щель приоткрытой двери провожал нас взглядом. Мальчик-конюший тоже выглядывал из-за кучи сена во дворе и смотрел нам вслед. Проезжая по улицам поселения, мы вновь наткнулись на старика, что встретили раньше. Он сидел на лавке возле домика-хуты и пыхтел трубкой. Заметив нас, он снял шапку и кивнул.

Вернувшись на большак, мы встретили Путевой камень, который, видимо, поставили жители этого посёлка. На нём были высечены слова: «Deag pfortan ruddah!». В переводе со старо-стаентрадского это значит: «Удачи в пути!».

Глава 16

Клипса

Несколько дионов мы ехали по однообразной дороге по долинам и лугам. Среди пожухлой травы попадались островки снега, что не растаял после вчерашней пурги. Нам встречались бегущие ручьи, вода в них была настолько ледяная, что от глотка ломило зубы, и настолько чистая, что пьянила.

Долины сменялись покатыми холмами, дорога легко взбиралась на них, затем их миновала, и мы снова оказывались на равнинных лугах. Время от времени я прибегал к Тэ-Сю А’ргаэ, чтобы скорректировать наш путь — и по всему выходило, что предположение, что воры держали курс к побережью, было верным. Оставленный ими след, обрисованный частицами N’tam g’hraneane, вёл нас прямо к побережью.

В пути мы нередко встречали пасущихся овец и мохнатых рыжих быков. Время от времени на дороге попадались путники, иногда целые процессии — скорее всего, купеческие — везли товар из столицы к портовым городам или обратно.

Стемнело. Уже был восьмой вечерний дион, когда мы достигли постоялого двора с корчмой и просторной конюшней. Мы спешились, взяли вещи и оставили коней конюшему мальчишке. Перед тем как покинуть лошадь, я достал из поясной сумки баночку с кое-какой мазью и помазал клипсу и конское ухо вокруг неё. Отлично, теперь никто не сможет снять эту клипсу.

Я дождался, когда Тольскер и компания отойдут подальше, и подозвал конюшего. Я сказал мальчишке, чтобы он ни в коем случае не трогал клипсу, а если она пропадёт — я ему голову откручу. Он закивал, и я покинул конюшню.

Над дверью корчмы висела вывеска: «Руна счастья». Не доходя до двери, Адэран Тольскер вдруг выдал:

— Вспомнил, мастш Рой, где я слово-то это, «хиндари», раньше встречал! Я как его от вас услышал — сразу подумал: где-то мне уже попадалось словцо-то. Думал я всё, думал… и вот, наконец, вспомнил. В королевской библиотеке книга есть — там рассказывается про древний народ, «аэлий», строителей Серой Башни. Стало быть, «Высоких Чужаков-из-арок». И в той книжке, значица, приводился словарь с разными названиями на ихнем языке: числа, дни недели, месяцы и тому подобное. И я ясно помню, что слово «хиндари» там было — и именно ноябрь оно и означало. Я даже соседние названия помню: октябрь — «ллатосквр», декабрь — «р’хагфеир».

Сказал это и с подозрением уставился на меня.

Я ответил:

— Мастш Тольскер, вы простите, но, по-моему, вы несёте чепуху. Я не верю ни в каких «аэлий» — или как их там. А слово это — «хиндари» — действительно в ходу у меня на родине, в маленькой деревушке в Талессии.

— Но… как же объяснить это странное совпадение⁈

— Мастш Тольскер, вы давно смотрели этот свой словарь? Может быть, слово просто похоже, а ваша память сыграла с вами шутку?

— Ну… смотрел давно…

— Вот именно, мастш Тольскер. Скорей всего, вы просто ошиблись.

— Возможно, мастш Рой, — неуверенно проговорил Тольскер. — Но у меня сомнения…

— Пойдёмте-пойдёмте, — я, похлопывая Тольскера по спине, повёл его к двери корчмы. — Все ваши сомнения стопочка хизга развеет.

Дверь распахнулась, из проёма на нас полился свет, тепло, ароматы еды и звуки весёлых бесед. Мы вошли внутрь. На первом этаже находилась, собственно, корчма, а на втором — комнаты на ночь.

Народу здесь было не густо — но побольше, чем в прежней. Горели свечи и фонари, весело плясал огонь в очаге, у фигурки Йолша на стойке корчмаря курились благовонья, создающие праздничное настроение. На голове фигурки можно было заметить небольшой венок из еловых веток, а один из помощников корчмаря, молодой парень — возможно, его сын (обычно содержание корчмы было семейным делом, и почти все работники в ней были членами семьи корчмаря) — вырезал праздничную кружку из маленькой овальной тыквы. Близился Йолшев День — праздник Нового года — и в этот день в Стаентраде принято пить алкогольные напитки из специальных праздничных кружек, сделанных из маленьких продолговатых тыкв, украшенных рунами и традиционным