Потолок в зале исчез, и в наушниках послышался рев ледяного ветра снаружи. Я переключил режим, и на экране появилась картинка того, что видели роботы. Базовая программа переключала с одного зрения на другое каждые пятнадцать секунд.

В наушниках стрекотнули выстрелы, на экранах пока была чернота – роботы подлетели высоко в небо…

Я впервые видел небо. Черное, бездонное. Если присмотреться, то можно различить тучи, застившие его. Дух захватило от ощущения огромности, неисчерпаемости. Как же я смогу там, в этом безграничном мире? Я, в генетическую память которого забито, что мир есть база, и база есть мир?!

Робот опустил голову, и я отбросил тяжелые мысли. Далеко внизу увидел танки, будто игрушечные, и фигурки людей. Вдруг… Нет, не мог он так быстро упасть. Скорее сработало увеличение. Глаза роботов дали безупречно четкую картинку.

Люди воткнули в снег светящиеся палки. Натянули шатры. Расположились вокруг входа на базу, как у себя дома, с удобствами. Танки смотрели дулами вперед и вниз, туда, где только что закрылся проход к нам.

С десяток солдат, высыпав из шатров, таращились в небо. Ну же, воины мои! Огонь!

В поле зрения камеры я увидел автомат, сжимаемый титановыми руками. Ствол выплюнул огонь, по ушам ударил звук выстрела.

Снизу засуетились. Двое упали, остальные подняли оружие. Тут зрение переключилось, и я стал смотреть глазами другого робота, который, падая, поливал автоматным огнем мечущихся врагов. Один из тех, что внизу, взобравшись на танк, прицелился и выстрелил из чего-то вроде винтовки неизвестного мне образца.

Только тут я заметил в правом вернем углу экрана цифру «116». В тот самый миг, когда она превратилась в «115».

– Почему они падают так медленно, как будто получают от этого удовольствие? – озвучил мелкий вопрос, который только зрел у меня в подсознании.

– Парашюты! – воскликнула Вероника.

– Роботы, прием! – заговорил я в микрофон. – Падение с такой высоты вам повредит?

«114», «113», «112»… Двое из тех людей, что упали в самом начале, поднялись. Третий, которого я считал убитым, принялся стрелять из положения лежа. «111».

– Никак нет, – отозвался электронный голос.

– Режьте стропы. Избавьтесь от парашютов, иначе вас как в тире перестреляют!

Я не преувеличивал. Цифры менялись каждую секунду. Вот уже роботов осталось ровно сто. Все еще много, – успокаивал я себя. Но вот внизу… Эти люди вообще умирать умеют? Или…

– Первый Закон роботехники, – сказал мелкий. – Роботы стараются ранить, но не убивать, понимаешь? Как во втором «Терминаторе».

– Приказываю вести огонь на поражение! – заорал я в микрофон.

Земля стремительно приближалась. Вот один робот ударился в серый снег и тут же выпрямился, беря на мушку ближайшего солдата.

Выстрел.

Кровавый фонтанчик из плечевого сустава, и солдат, выронив винтовку, покатился по снегу.

– А вот Николас мог бы отдать им такой приказ, и они бы послушались, – сказал мелкий. – Потом, правда, они бы страдали, но… Но он был прав: в этом нет смысла.

Грохнуло. Цифра разом скакнула до «87». Дьявол! Да что там такое?

Очередной робот, на которого переключилась программа, видел дымящееся дуло танка. Увидел он и вспышку пламени из него. Это было последним, что он увидел.

«78».

– Рассредоточиться! – орал я в микрофон. – Не стойте толпой!

Слишком поздно я понял свою ошибку. Надо было если не послушаться Николаса, то хотя бы посоветоваться с мелким! Роботы – это не просто оружие базы. Они – аварийная система безопасности. Они должны были любой ценой защищать даже не саму базу, а гараж, проход к тоннелю, ведущему к хранилищу антиматерии. А я отправил их убивать людей, которые непосредственно сейчас никакой опасности не представляли. Они просто, мать их, сидели на снегу, может, пикник устроили. И роботы не знали, что делать. Как увязать в голове все приоритеты. Приказ человека, приказ Хранителя базы, Первый Закон, реальная, но гипотетическая угроза…

Они попытались разбежаться, когда на счетчике было «73». И тут я заметил странное: солдаты перестали биться. Они отступили, укрылись в танках. Танки же сдали назад, будто освобождая место… Для чего?!

Зеленоватое свечение. Приближается. Робот, в поле зрения которого оно попалось, вгляделся и различил человека. Стреляй же!

Робот сменил магазин и прицелился. Пули должны были попасть в ногу этого человека, спокойно идущего по снегу в зеленом сиянии. Должны были, но, судя по всему, аннигилировались на подлете.

– Рикардо, – выдохнула Вероника.

– Прощайте, роботы, – в тон ей откликнулся Джеронимо.

Лысый зеленый человек с неуместной улыбочкой вытянул руку перед собой. В наушниках я услышал отголоски воплей системы безопасности роботов. Она предупреждала о критических показателях радиационного фона, о недопустимой температуре. Зарябило и погасло изображение.

Картинка тут же сменила ракурс. Другой робот сделал какие-то выводы, возможно, решил, что Рикардо – не человек, раз зеленый и светящийся и не реагирует на пули. Он выпустил очередь ему в грудь и побежал по кругу, поливая лысого огнем. Остальные роботы поступали так же.

– А он хорош, – выдал мелкий. – Я недооценивал папу. Хвала Иисусу, что он валяется во гробе. Сдается мне, Рикардо – это еще эконом-вариант.

Рикардо не обращал внимания на потуги роботов. Они уже истратили магазины и достали пистолеты. «Беретты» и «Глоки» не могли причинить вреда лысому подонку. Впустую грохотали, плюясь в ночь языками пламени, могучие «Диглы»…

«65», «59», «52»… Рикардо, улыбаясь, водил ладонью, будто смертельным оружием, и попросту «отключал» моих роботов, одного за другим.

– Командуй отступление, – сказала Вероника. – Бесполезно.

А вот этого я не мог. Слишком близко от входа на базу развернулась битва. Слишком велик риск пропустить внутрь это чудовище. Железные принципы, вбитые в ДНК Сантосом, не давали губам шевельнуться и отдать приказ. Я был обречен смотреть, как моя первая и единственная армия погибает в борьбе с одним-единственным соперником, не в силах даже его оцарапать.

«42».

Один из роботов бросился к Рикардо с гранатами. В тот миг, когда лысый повернулся и вытянул руку в его сторону, робот прыгнул. Молодец, сообразил, что если его «отключат», то добежать он не успеет, а в прыжке шансы есть.

Робот долетел. Он упал у ног Рикардо, и в небо взметнулся огненный выплеск взрыва. Я затаил дыхание…

«41».

Пламя позеленело и словно впиталось в смеющегося Рикардо. Теперь он воздел обе руки, и изображение зарябило на всех камерах. Переключалось мгновенно, а цифры бежали: «35», «29», «20».

Вероника сорвала наушники у меня с головы и закричала в микрофон:

– Отступайте! Отход! Вернуться на базу!

Она была человеком, и она отдавала приказ. Роботы обратились в бегство. А я смотрел на покачивающееся черное небо с серым снегом и думал: как хорошо, что у меня не получилось отправить их туда прежде, чем они избавились от эмоций. Там гибли пустые болванки, осмысливающие мир, как набор нулей и единиц. Они не боялись, не плакали, не кричали. Они выполняли программы.

«15», «9», «3»…

Последний робот, упав на снег – кажется, его подстрелил кто-то из солдат – еще пытался ползти. Вот его пальцы коснулись металлического пласта, закрывающего вход на базу. Не успел.

Изображение дрогнуло, качнулось, изменилось, и появилась зеленая рожа Рикардо. Он перевернул моего робота и не торопился спечь ему мозги радиацией.

– Ку-ку, детишки! – пропел Рикардо. – Как можно столь безответственно обращаться с техникой. Я разочарован, сеньор Риверос. Но постойте… Погодите-ка минутку. Сеньор Риверос никогда бы так не поступил. Что вы с ним сделали, глупые, злые дети? Сеньор Рамирез, это ваших рук дело? Ай-яй-яй. Я должен буду вас наказать. Когда я попаду на базу, то надену защитный костюм, чтобы не облучить вас до смерти, и буду резать. Резать, сеньор Рамирез! Долго-долго. До тех пор, пока вы не превратитесь в окровавленный пенёк, ощущающий одну лишь боль из всего того великолепия, что дает нам этот прекрасный мир.

Будто желая показать мне этот «прекрасный мир», Рикардо махнул головой робота. Танки, выползающие из люков солдаты, светящиеся палки, шатры. Серый снег и черное небо. Безжизненные тела роботов лежат