— Разве только в шкаф… И то не факт.

Бруно прямо спросил:

— А что тебе не факт, дылда?

— Краюха пошутил, не кипятись, — сказал Поляк, усаживая его за стол.

Он распорядился, чтобы Бруно подали пиво и закуску, что моментально было исполнено.

— Слушай, у нас тут такое дело, — сказал Поляк. — Сегодняшний клиент продал квартиру на Пречистенке и переезжает на Кибальчича. Клиент небедный, мы видели. Одни только подстаканники серебряные штуки на три потянут. А барахла столько, что мы сегодня чуть больше половины перевезли.

— Три штуки — хорошо, — одобрил Бруно, с жадностью поглощая еду. — Три штуки — мой уровень. Где-то близко к тому.

Заклеенный водила, он же Краюха, громко и как-то ненатурально загоготал.

— Тихо, братва. Обычно мы как бы сами себе наводку даем, — продолжал Поляк. — Ездим, приглядываемся, прислушиваемся, запоминаем, при случае отпечатки с ключей делаем… Ну, а потом, значит, приходим в гости как бы.

— Картина Репина «Не ждали»! — энергично закивал Бруно. — Солидное дело, Поляк. Подписываюсь, хрен с вами! Три штуки — так и быть! Блядь, три штуки! Сколько той жизни!

— Нет, ты дослушай до конца, — перебил его Поляк. — Меня вот какая идея посетила сегодня. А что, если мы тебя завтра втихую засунем в какую-нибудь мебель или в чемодан? Прямо в фургоне, по дороге, а?

У Бруно изо рта вывалился на стол кусок ветчины, он посмотрел на него, подумал немного, все-таки смахнул на пол: упавшее хавать западло.

— И что? — спросил.

— Что-что… Останешься в квартире, ну. Будешь тихо сидеть. Подождешь, когда никого не будет. Выйдешь, позвонишь мне. Мы приезжаем, ты открываешь. Берем хабар, смываемся, чики-чики. Красиво, как у Репина на картине.

Бруно почесал бороду, подумал.

— А если чемодан прежде времени откроют?.. В смысле эти, клиенты?

— Засунем туда, где не откроют, — сказал самый квадратный из грузчиков.

Все заржали.

— Да не влезет он! Он просто не поместится в чемодан! — встрял Краюха с каким-то своим давним аргументом. — Он ведь не кошка, не собака, он…

— Кто? Я не влезу?! — Бруно отставил тарелку, вытер рот тыльной стороной ладони. — Я — Бруно Аллегро! Я куда хочешь влезу, вылезу, да еще сделаю двойное сальто с двойным прихлопом!

* * *

В квартире на Кибальчича Бруно отсидел восемь часов в позе эмбриона. Только в этом положении он смог поместиться в огромный старый чемодан с металлическими уголками, который Поляк со своей бригадой по дороге освободили от части шмоток и книг, сломали замки и обтянули веревкой. В квартиру чемодан затащили одним из первых, и потом, втихаря, запихнули под кровать, чтобы не маячил перед глазами хозяина. Восемь часов промелькнули быстро… Как восемь лет в исправительной колонии. Ну, возможно, чуть-чуть быстрее. Бруно дышал в одну ноздрю, ощущал свои затекшие конечности (очень скоро он, правда, перестал их ощущать) и ждал. Ждал, когда перенесут все вещи, когда хозяин исходит свою новую квартиру вдоль и поперек, погремит чем-то на кухне, поругается по телефону сперва со строителями, потом с бывшей женой, ждал, когда он посмотрит телевизор, подремлет, кряхтя и причмокивая, на кровати, под которой лежал чемодан, и только потом, разбуженный каким-то срочным телефонным звонком, быстро соберется и наконец покинет квартиру, громко хлопнув дверью.

Только тогда Бруно принялся толкать крышку и, когда образовалась щель, просунул в нее клинок ножа и перерезал веревку. Чемодан приоткрылся, но не полностью, потому что мешала кровать. Со стонами и проклятиями, обдираясь о жесткие края, он выполз из тесного фибрового нутра, словно из материнского чрева появился на белый свет. Как и положено недавнему эмбриону, он долго не мог подняться на ноги и какое-то время провел, стоя на карачках. Потом пошел. Сперва на полусогнутых, потом разошелся. Он не знал, как надолго отлучился хозяин, поэтому сразу позвонил Поляку. Сразу, как только нашел спрятанную в баре жестяную коробку из-под печенья, набитую долларами.

— Мы недалеко. Мы его пасем. Мы мигом, — сказал Поляк.

Через десять минут они были на месте. Еще минут пять Бруно возился с замком, прежде чем догадался повернуть маленький рычажок сбоку от ручки. И десять минут на сборы всего, что имеет мало-мальски приличную ценность. Уходили через дымовую лестницу, во дворе их ждал огромный «ниссан-патрол» с фальшивыми номерами.

В тот раз они вынесли барахла на двадцать тысяч долларов (по расценкам барыг), золотых побрякушек на такую же примерно сумму (шкатулку с золотом Бруно до прихода товарищей отыскать не успел — увы!) и денег в твердой валюте общим счетом пятьдесят шесть тысяч (не считая нескольких сотенных купюр, которые Бруно засунул в свои носки). Оглушительный успех отмечали тем же вечером в той же шашлычной на Ярославском. Бруно удостоился всяческих похвал, которые он принимал с небрежностью настоящей звезды, и был торжественно зачислен в «бригаду». Один только Краюха кисло улыбался, не в силах, видно, простить карлику жестокий отмолот, который тот ему устроил на Пречистенке…

Потом были другие квартиры — в Сокольниках и Мневниках, на Якиманке и Таганке, где Бруно приходилось не только лежать в позе эмбриона, но и учиться отключать сигнализацию, отбиваться от хозяйских эрдельтерьеров, разбираться в живописи (однажды они нарвались на одного коллекционера и едва не погорели с его картинами), мочиться в баночку в положении лежа и сдерживать дикий внезапный чих массированием переносицы. Бруно перебрался жить на квартиру к Колыме и Валику — это были самые здоровые парни в «бригаде», с ними прославленный Человек-Ядро и чемпион по армрестлингу быстро нашел общий язык. Он приоделся, посвежел и даже немного раздался вширь, чем обеспокоил Поляка, который боялся, что Бруно потеряет свою компактность… В общем и целом все шло лучше некуда.

И вот однажды Поляк с «бригадой» отмечал в шашлычной очередное успешное новоселье, когда их кабинку посетил тощий субъект с желтым, как сам гепатит, лицом и повадками законченного аристократа. При его появлении все почтительно встали, даже Бруно пришлось оторвать задницу от стула, потому что Поляк шепнул ему:

— Это сам Филин, он «в законе», он тут всех за жабры держит…

Филин присел за стол, отказался от пива, задал Поляку несколько вопросов, касающихся его работы, посетовал, что какой-то то ли пилот, то ли самолет грозит упасть на город, и это как бы плохо, а вот если бы в кабину посадить «чирика малого», то было бы в самый раз… Муть какая-то. И ушел. Да Бруно, если честно, и не слушал особо, его просто сразил наповал яркий шелковый платок на тощей Филиновой шее — раньше он видел эту деталь туалета только в старых фильмах… После ужина Поляк сказал ему, что Филин хочет убрать одного человека по кличке Лётчик, который, как выяснилось, работает осведомителем у ФСБ.

— И что? — спросил Бруно, почуяв неладное.

— Ему нужен киллер, который может спрятаться под автомобильным сиденьем, — сказал Поляк. — Поэтому он и приходил к нам. Он хотел посмотреть на тебя, Бруно.