г. Москва. Управление ФСБ

«…В распоряжение судебно-медицинского эксперта было предоставлено 24 образца костей, относящихся к трем (минимально возможное количество) скелетам.

Скелет № 1: фрагменты лопатки, ключицы, 2-й и 4-й реберных костей, фрагменты бедренной кости, надколенник, фрагмент пяточной кости.

Скелет № 2: ладьевидная кость запястья, пястные кости (фрагменты), височная и затылочная кости (фрагменты).

Скелет № 3: малоберцовая кость, шейные позвонки, фрагмент нижней челюсти…»

Евсеев не стал читать все подряд, выбирая взглядом основные моменты.

«…Рост. Скелет № 1 — 115–120 см. Скелет № 2 — 97-100 см. Скелет № 3 — 103–110 см…»

Мелкий шрифт, тошнотворные описания… Он сразу заглянул в выводы:

«Исследование костных останков показывает, что они принадлежали подростку мужского пола 11 лет и двум подросткам женского пола в возрасте от 7 до 9 лет. Все останки носят явные следы насильственной смерти…»

Евсеев отложил заключение и многозначительно посмотрел на «тоннельщиков».

— Вот такие имеются факты.

Он подошел к окну, приоткрыл раму, прошелся по кабинету и остановился напротив Лешего. Леший медленно, тяжело поднялся с места.

— Юрий Петрович, мы же говорили с вами об этом. Это не дети. Туда, где мы эти кости взяли, туда ни один подросток не забредет. Даже взрослый человек… На полпути кончится. Ерунду он написал, этот ваш эксперт. Он ведь даже не представляет…

— Я помню наш разговор, Алексей Иванович, — сказал Евсеев. — Эксперт ничего не обязан представлять. Он работает с материалом, который вы ему предоставили. Исследует, анализирует. Делает выводы. Всё.

— Дети… Чушь какая. — Леший фыркнул. — Раз так, надо направить постановление на дополнительную экспертизу, пусть сидит себе и анализирует дальше, умный такой…

— Я говорил об этом на сегодняшнем совещании. Экспертизы будут. Но уже по другим костям, которые остались в захоронении. Шуцкий заявил, что лаборатория критически перегружена и что эту экспертизу он провел вне очереди по настоянию Огольцова. А если ему еще вкинут «массовку», то она уже пойдет обычным чередом, без вариантов. Это четыре месяца как минимум. Так что ни о какой дополнительной экспертизе речи быть не может.

— А чего Огольцов туда влез? — буркнул Леший. — Что ему надо?

Евсеева даже слегка перекосило. Он покраснел и сжал губы — наверное, чтобы не выругаться. А Евсеев никогда не ругался, даже голоса не повышал, не говоря уже об остальном. Пожалуй, во всем ФСБ он был такой один.

— Непонятно, да? — проговорил он необычайно сухо. — Хорошо. Я объясню.

Он принялся мерить кабинет широкими злыми шагами.

— В подземных коммуникациях обнаружено массовое детское захоронение. По крайней мере эти три скелета принадлежали детям.

Леший открыл было рот, но Евсеев посмотрел на него так, что рот сразу захлопнулся.

— Мы будем отталкиваться именно от этого. Не загадочным карликам, не экзотическим бамбуковым медведям. Детям, — повторил Евсеев. — Они были убиты, а затем сожжены. У подножия какого-то идиотского идола с пентаграммой на лбу. Это даже не теракт. Бессмысленное, жестокое глумление над человеческой жизнью. Именно что бессмысленное. И не только Огольцов, замечу, проявил интерес. И генерал Толочко, и сам начальник ФСБ. Он, кстати, уже посетил с докладом премьера, сегодня о деле сатанистов-детоубийц узнает президент.

— Дело сатанистов, значит. Детоубийц, — проговорил Леший. — Окрестили, значит… Значит, Огольцову вы ничего про карликов не сказали.

Евсеев шумно выдохнул.

— Вот что, Синцов. Хватит с нас этих карликов. В частной беседе все это выглядит любопытно и интригующе. На совещании у начальника, когда речь идет о массовом убийстве, это…

Он поморщился и воткнул кулак в стол.

— Я говорил о карликах, когда шли поиски Бруно и Коптоева. И на меня смотрели, как на полного идиота. Больше поднимать эту тему я не намерен.

— Почему? — Леший упрямо выпятил челюсть. — Моя правда была. И Бруно, и Амир. Все так и вышло, как я говорил. А Огольцов с Гуциевым своим…

— Версия о сатанистах, приносящих в жертву детей, должна быть проверена, — перебил его Евсеев. — И точка. Сроки минимальные. Работы много.

— А мы тут при чем, товарищ майор? — подал голос Рудин. — Какая у нас может быть работа? Мы следователи, что ли? Эксперты? Рейдим себе потихоньку, вот и все… Ведь так, ребята?

Он посмотрел на остальных «тоннельщиков».

— Так. Поясняю, — У Евсеева покраснели даже брови, но он еще сдерживался. — Преступление совершено под землей. На большой глубине. В «минусе», как вы выражаетесь. Это ваша территория, территория «Тоннеля». И ваша ответственность. Ни один следователь, ни один эксперт туда не попадет даже при самом большом желании. Да и нет нужды им туда спускаться, раз существует ваше подразделение…

— Помню, ага, у капитана Рыженко было большое желание, — вставил Полосников. — А в результате чуть не случилась большая нужда.

«Тоннельщики» дружно заржали.

Евсеев с каменным (нет, скорее из раскаленной магмы) лицом дождался, когда они отсмеются. Через минуту в кабинете воцарилась мертвая тишина, даже стул не скрипнул. Четко и ровно, как на плацу, Евсеев отчеканил:

— К работе приступить немедленно. Это приказ. Вещественные доказательства, протокол осмотра места преступления. Картографирование, фото и видеосъемка. Отработка всех диггеров, проявлявших хоть малейшую активность последние два года. Отработка «знающих» и завязавших с диггерством. Дополнительный забор костей для повторных экспертиз. Усиленное патрулирование на вверенном вам участке. Каждое утро в 10–00, начиная с завтрашнего, докладывать о результатах. Приступайте.

«Тоннельщики», все как один, посмотрели на Лешего. Тот переступил с ноги на ногу, глянул в окно, на потолок, избегая встречаться взглядом с Евсеевым. Наконец проговорил:

— А как же Хранилище?

— Параллельно, — быстро ответил Евсеев. — За счет изыскания внутренних резервов. Как работают все в этом здании, майор Синцов. Еще вопросы?

* * *

Через десять минут в дежурной части у «тоннельщиков» состоялась утренняя летучка. Выступление Лешего было кратким.

— Сегодня рейдим по плану с полным боекомплектом, никаких изменений. Второй горизонт, участки со второго по восьмой. Звенья укомплектованы по списку, кроме меня и Пыльченко. Мы дежурим на четвертом горизонте. Это всё.

Загремело железо, зашаркали, застучали по полу тяжелые кованые ботинки. «Тоннельщики» вздохнули с облегчением. Зарембо сунул в подсумок сверток с бутербродами и сказал:

— И правильно. Мы ж не следаки, в конце концов. Выдумал тоже Евсеев… Нас не учили протоколы писать и с пакетиками по инстанциям бегать…