отпустим воспитанниц, у которых есть родня в городе, домой? — предложила она.

Это было просто прекрасно!

— А остальные? — с надеждой спросил я.

— А остальные разместятся во флигеле — там у нас общежитие.

— Что ж, так и поступим. У вас есть план, схема зданий? Нам будет очень кстати…

Пелагея Павловна кивнула, и пригласила меня к себе в кабинет, раздав перед этим распоряжения преподавателям и воспитанницам. Кабинет выглядел солидно — мебель из мореного дуба, обширная библиотека, карта Империи — на полстены и портрет последнего императора.

На просторном письменном столе мы разложили план построек. Учебный трехэтажный корпус был спроектирован буквой П, и фасадом обращен к рыночной площади. Флигель общежития — более компактное четырехэтажное здание, располагался во внутреннем дворике. Между двумя опорами этой буквы П — кирпичная стена, высотой около четырех метров, с крепкими стальными воротами, выходящими на городское кладбище. Госпожа начальница уверяла — безопасность воспитанниц здесь — на первом месте. Немало девушек — из богатых и знаменитых семей, да и возраст такой, что глаз да глаз нужен!

Я забрал схему и отправился в столовую — там мы устроили штаб. Из какой-то аудитории выпорхнула стайка воспитанниц с полными руками учебных принадлежностей — они явно перебирались во флигель. Солдаты, занявшие позиции у окон улыбались и лихо подкручивали усы, принимая мужественные позы.

Наверняка полицмейстер предполагал разместить нас в другом месте, но — что сделано то сделано. Я собрал офицеров и унтеров, и мы, чиркая карандашом прямо на схеме, определили позиции для пулеметов, объем работы по укреплению первого этажа и место для наблюдательного пункта.

— Я даже знаю, кого ты посадишь на этот насест, — сказал Стеценко, имея в виду часовой механизм с балкончиком под крышей флигеля. — Тингеев?

— Ну а кто ж еще. А ты, подпоручик, отправишься к полицмейстеру, раз такой умный, — предварив его возражающий возглас, я добавил. — Разрешаю пойти в гражданском, попросишь местных — тебе покажут черный ход.

Тут в столовую вошла Пелагея Павловна, и все вскочили. Дама была разгневана и глаза ее метали громы и молнии.

— Они не пускают сюда пролетки и таксомоторы, представляете? Перекрыли все улицы, на площади соорудили нечто невообразимое! Мы теперь что — в осаде?

Следом за ней примчался, однако, Тингеев.

— Господин поручик! На площади так-то нечистая сила!

— Что? — вытаращились на него мы.

— Флаги-то синие!

— Тьфу, ты пропасть! Лоялисты?

— Я и говорю — нечистая сила!

Бог его знает, этого Тингеева, отчего он лоялистов нечистой силой назвал? Может, трудности перевода?

В любом случае я рванул к окнам фасада, и, отодвинув занавеску, уставился на приличных размеров баррикаду, которая перегораживала въезд на рыночную площадь. Лихие люди с синими повязками разбирали прилавки, тащили ящики и бочки, останавливали транспорт и таким образом добавляли новые и новые детали к своему фортификационному сооружению. Над баррикадой реяло синее полотнище. Да откуда их здесь столько?

— Тингеев! На других улицах то же самое?

— Кроме кладбищенской, господин поручик! Там пока тихо.

Стеценко покинул институт именно там, так что была надежда, что всё обойдется.

Солдаты таскали мешки с песком, и устанавливали их на окнах первого этажа. Напротив входной двери, между колоннами холла соорудили баррикаду — на случай прорыва. Семеняка суетился, подсчитывая наши и университетские припасы. Учитывая нас и сто восемьдесят восемь воспитанниц — получалось, в осаде мы можем просидеть дня три, не больше. Благо, с водой проблем не было — у них тут имелась артезианская скважина. В ответ на обвинения соратников в пессимизме я открыл ротную кассу, сунул в руке унтер-офицеру Демьянице несколько купюр:

— Берешь с собой полдюжины бойцов и бегом — через кладбищенскую сторону в бакалейную лавку, ее из окна видать. Тебя интересуют крупы, пеммикан, консервы — понятно? В неприятности старайся не влезать, но если они случаться — пошуми, мы услышим и вытащим вас. Понятно?

* * *

Ночью лоялисты на баррикадах жгли огни и переговаривались. В городе было неспокойно — слышался звон разбитого стекла, крики, пару раз донеслись хлопки выстрелов. Мне, вообще-то, было совестно — рота должна была быть на улицах, наводить порядок… А мы отсиживались тут.

С другой стороны — сунуться в город не зная обстановки и погубить людей в уличных боях — это глупость несусветная. Как мы поможем людям, если нас перестреляют из окон и крыш за первым же поворотом? Я ждал Стеценку и психовал от отсутствия рации. Мобильные станции всё еще были дефицитом, а тут предполагалось, что связью нас обеспечит полицмейстер. Спать всё равно не получалось, так что я спустился во внутренний дворик, махнул рукой солдатам, которые стояли на посту у флигеля. Мы специально подобрали семейных, тех, что постарше — во избежание, скажем так.

Вдруг от стены здания отделилась фигура — и бросилась наперерез мне. Я схватился за револьвер, но потом выдохнул — платье! Это была одна из воспитанниц.

— Господин офицер, разрешите обратиться? — девушка храбрилась, но было явно видно что она смущается.

— Обращайтесь, сударыня… — и как она из флигеля сбежала?

— Мы тут всей комнатой решили, что хотим быть сестрами милосердия. У вас ведь есть лазарет? Вы не подумайте, мы с понятием — у нас соответствующие курсы читали и сестринская практика у нас была, в Доме призрения при Елисаветинском монастыре…

Я рассмотрел ее повнимательнее: тщательно уложенные светлые волосы, изящная шея, чуть курносый нос, бархатные карие глаза, в которых отражался свет из окон института.

— Скажу прямо, сударыня, это для меня — полнейшая неожиданность. Тут, в Мангазее, как я понял, к имперцам теплого отношения ждать не приходится.

— Так ведь вы — совсем другие! Я это сразу поняла, когда вы говорили перед нами в аудитории… И солдаты ваши ведут себя как будто я для них — младшая сестрица, а не… — она потупила глаза и проговорила: — Про кавалеристов такое говорят, что… Когда вы в институт вломились, мы Бог весть что думали, а оно ведь всё совсем по-другому! А от тех, синих, нам и подавно ничего хорошего ждать не приходится! — внезапно закончила она.

Я совсем разучился общаться с девушками, и тем более мне не приходилось делать этого в роли начальства.

— Сейчас, слава Богу, на попечении у нашего доктора — один раненый, и тот кавалерист. Так что ваши услуги не требуются. Но в случае необходимости — дополнительные койки мы разместим как раз на первом этаже вашего флигеля, он хорошо защищен со всех сторон — тогда и попросим о помощи. Как мне вас найти?

— Второй этаж, восьмая комната, Наталья