Зеленогорск, который отрывал меня от питерских подруг, но за последние два года я полюбила и дачу, и эту дорогу. Мне приятно ехать к одинокому отцу, который ждёт, не дождётся моего приезда.

– Жаль, Рита, что мы мало знаем друг о друге, – Олег помолчал и снова задал не вполне тактичный вопрос: – А почему твой отец одинок?

Рита мгновенно помрачнела и понурила плечи. «Не лезь в мою личную жизнь», – хотелось ей выкрикнуть, но не решилась.

– Мать бросила нас, когда мне было четырнадцать, – выдавила она из себя. – Честно сказать, мне не хочется развивать эту неприятную тему, – девушка замолчала, однако чувство незавершённости начатого дела заставило её продолжить свой ответ: – Да влюбилась она в какого-то бизнесмена и уехала с ним куда-то к чёрту на кулички – в Южную Америку. Сначала в Бразилию, а потом, кажется, в Аргентину, и с тех пор от неё, что называется, ни слуха, ни духа.

Было ясно, что отец для Риты – самый главный и самый близкий человек.

– А ты понимаешь что-нибудь из того, что пишет твой папа?

– А как же! – просияла девушка. – Я, представь, по сути, его первый читатель. В конце каждой главы своей книги он приводит несколько задач и просит меня попробовать их решить. Проверяет на мне, насколько они сложны.

– Здорово! – восторженно брякнул Олег и, посерьёзнев, добавил: – Интересно, а смог бы я справиться с его задачами?

– Ох, Олег, я сильно сомневаюсь. Те задачи очень даже непростые. С наскоку их, уж точно, не решишь.

– Я знаю, как читать сложные книги. Их нужно осваивать с любовью и никоим образом не торопиться. А, кстати, для кого он пишет свою нетленку? Может ли её осилить среднестатистический студент, скажем, физфака?

– Студент третьего курса физфака, наверное, сможет, но ты Олег – жалкий биолог, а наша биофизика – и с этим не поспоришь – далеко не физика. Боюсь, у тебя ничего не получится.

– Тебе виднее, Рита. Возможно, ты права. Но меня уже охватил спортивный азарт. Мне уже захотелось осилить эту книгу. Твой отец скоро её закончит?

– Надеюсь, да. Сейчас он, по сути, занят окончательной шлифовкой текста. Кстати, – в глазах Риты сверкнул кокетливый огонёк, – я думаю, отцу было бы интересно узнать, мог бы студент биофака хоть что-то понять в его книге.

– Ой, Рита, так ты попроси его дать мне почитать электронную версию своей нетленки. Клянусь небом и вечными звёздами! Я никому её не покажу.

Забавная клятва расплавила последние льдинки Ритиного недоверия.

– Ладно, попробую, – улыбнулась она, – но не гарантирую, что папа согласится. Вот если бы ты поговорил с ним, и если бы ты ему понравился, вот тогда он, может быть, и рискнул бы показать тебе свой, как он выражается, «мыслительный продукт».

– А твой папа очень строгий? – продолжил Олег искать подход к сердцу Риты.

– Да нет. Он добрый, но самолюбивый и гордый, – задумчиво, будто для себя, сказала Рита, и вдруг, оживившись, добавила: – Правда, обходительным его не назовёшь, может из-за пустяка вспылить и наговорить чёрти чё… Если хочешь, я могу вас познакомить.

«Боже, она будто читает мои мысли, – пронеслось в сознании Олега. – Всё идёт по моему плану. Да нет же! Всё несётся вперёд с огромным опережением графика. Почему?»

– Я всецело за, – отчеканил он.

– И не боишься?

– Неужто побьёт? – Олег попробовал изобразить ужас.

– Ты смелый человек! – расхохоталась Рита.

– А что ты знаешь о Зеленогорске? – успокоившись, спросила Рита.

– Практически ничего. Из интернета извлёк, что когда-то, ещё в царской России, он назывался Териоками, и что там были дачи тогдашней питерской интеллигенции. И даже революционеры, включая В.И.Ленина, любили там отдыхать, якобы скрываясь от полиции.

– Так и знала, что ты начнёшь мне лапшу на уши вешать про то, как там прятался переодетый Вова Ленин. Но я считаю, что главное в Зеленогорске – его природа: чистый воздух, красивый лес, живописные ручьи и песчаный пляж на берегу Залива… ну и, конечно же, тишина. Мне кажется, там всегда тихо… и когда сильный ветер, и когда сильный дождь. Ты не поверишь, но даже раскаты грома ласкают мой слух, когда я сижу у окна в нашей зеленогорской халупе.

Олег попробовал сменить тему.

– А в зеленогорских ручьях водится рыба?

– Рыба? – изумилась Рита неожиданному вопросу. – Никогда не задумывалась об этом.

– На Севере я любил рыбачить, – сказал Олег и вдруг замолчал, погрузившись в атмосферу своих школьных лет. – Эх, Рита, – продолжил он после краткой паузы, – видела бы ты, сколько там рыбы, и какой рыбы! Ты когда-нибудь ела строганину?

– Строганину? Какое странное слово. Нет, никогда не ела, – засмеялась она. – Я даже не знаю, что это такое.

– А оленину пробовала?

– Да нет, конечно, нет. Это что? Мясо северного оленя? Никогда не видела такого мяса и даже ничего не слышала про него.

– Эх, Рита-Рита, вижу я, ты ничегошеньки в жизни своей не видела. И тундры не видела, и северным сиянием не любовалась. А о величайшем чуде света – о плато Путорана – наверное, даже и не слыхивала?

– Ты абсолютно прав, чё уж там. К стыду моему, я впервые слышу такое странное название.

– Боже, Рита! Если бы ты знала, сколько всего скрывается за двумя словами – плато Путорана! Да это же самое таинственное и самое красивое место на планете! Оно возникло, когда из недр Земли были выброшены миллиарды кубометров расплавленных горных пород. Огненные потоки лавы залили гигантскую территорию, по площади равную Великобритании или даже Польши. Тонны ядовитейших газов ворвались в земную атмосферу. Возросшая масса углекислого газа привела к сильнейшему тепличному эффекту, средняя температура воздуха подскочила на несколько градусов. Вода мирового океана заметно закислилась, её пэ-аш упал чуть ли на единицу. Вымерло практически всё живое – и в море, и на суше. Выжило не более пяти процентов прежних видов, и только через десять миллионов лет жизнь на Земле более-менее оклемалась. Думая о той загубленной древней жизни, я всегда вижу одну картину (видимо, почерпнутую из какого-то учебника): заболоченный лес из высоченных плаунов и хвощей, а под пологом того диковинного леса на ярко-зелёных моховых кочках сидят, раскрыв зубастые пасти, огромные чёрные саламандры, … а в воздухе носятся прекрасные голубые стрекозы с полуметровыми крыльями. И вот вся эта красота, всё это многообразие жизненных форм внезапно, можно сказать, в одночасье, погибло, ушло в небытие. Так что наше плато Путорана стало, фактически, надгробным памятником той сказочной, великой и несчастной палеозойской жизни. По иронии судьбы, сейчас это красивейшее место на Земле. Реки, пробив застывшие