– Ты такая мудрая. – Она покачала головой. – Ты вообще говоришь что-то неглубокомысленное?

– Ах ты нахалка, – улыбнулась Гвен. – Вними моему предостережению, кузнечик.

После того как они закончили в саду, Гвен сунула руку в передний кармашек рюкзака.

– Чуть не забыла. У меня есть кое-что для тебя.

Кэти медленно распрямилась, морщась от боли в пояснице. Прополка – работа нелегкая.

– Вот что я тебе сделала. – Гвен протянула маленький шелковый мешочек. – Повесь на цепочку и носи. Он должен отвращать духов. И другие досаждать не будут.

– Вайолет мне не досаждает. Вообще-то она милая…

– Она – дух. Ей здесь не место. – Гвен все еще протягивала мешочек. – Возьми. Пожалуйста.

– Ладно. – Кэти засунула подарок в карман.

– Ты не знаешь, чего она хочет, – возразила Гвен. – Может, она и кажется милой, но ее сущность осталась здесь не просто так. На то есть какая-то причина. Возможно, нехорошая.

– Я слышу. – Отваживать Вайолет Кэти не собиралась. Она хотела помочь. Это стало ее целью. Для этого ей была дана сила.

Гвен посмотрела на племянницу так, словно знала все ее мысли.

– Будь осторожна.

– Не беспокойся. – В конце концов, даже если Вайолет окажется злым духом или чем-то еще, из-за чего переживает Гвен, она не сможет по-настоящему навредить. Она совершенно безвредная.

Гвен взглянула на часы.

– У нас с Фредом обед. Не хочешь присоединиться?

Кэти покачала головой.

– Не могу. Договорились встретиться с Анной. – Никакой договоренности с Анной не было, но и видеть Фреда в его нынешнем, больном, состоянии Кэти не могла. Еще один признак того, что она не готова к выбранной жизни.

Гвен посмотрела на нее так, словно знала, что она лжет.

– Ладно, пусть так, – с удрученным видом согласилась Гвен. – Заставить не могу.

– Знаю, мы договорились, но у него есть ты. И мне необязательно…

Гвен подняла руку.

– Не надо ничего объяснять. Это никому не нравится. И никто не говорит, что это легко.

Возвращаясь в квартиру, Кэти снова и снова мысленно возвращалась к несказанным словам Гвен. Да, дело это нелегкое, но если она хочет быть настоящей Харпер, то должна в любом случае заниматься и этим. Такова часть заключенного соглашения. Впервые за все время Кэти почувствовала неуверенность. Что, если она на самом деле не готова следовать по стопам тети?

В тот вечер Кэти взяла по чайной ложке лимонного тимьяна и сушеной валерианы, завернула в клочок муслина и положила под подушку. Раньше она побаивалась пользоваться средствами от кошмаров из дневника, который дала Гвен, но теперь, когда проявилась ее сила, может быть, и с чарами получится удачнее. Может быть, все разрешится само собой волшебным образом.

Дневник был в красном кожаном переплете, и Гвен преподнесла его племяннице с большой помпой на семнадцатый день рождения. Тетя всегда говорила, что семнадцатилетие важнее восемнадцатилетия, потому что в семнадцать ты можешь связать жизнь с другим человеком или сесть за руль потенциально смертельно опасной машины, а то и другое намного значительнее, чем возможность купить пинту лагера.

Может быть, по прошествии четырех лет она сумеет наконец воспользоваться своей силой должным образом.

Кэти уже давно не ощущала такого спокойствия. Все будет хорошо. Она на правильном пути. К ней пришла сила, и теперь важно овладеть ею. Засунув руку под подушку и ощущая приятную мягкость муслина и трав, она уснула легко и быстро.

Кэти была в Желтой комнате и видела расхаживающего по номеру мистера Коула, целого и невредимого. Одна половинка Кэти знала, что она видит сон, тот же, что и раньше, но он недостаточно силен, чтобы что-то изменить, и ей самой оставалось только беспомощно наблюдать за происходящим.

Оливер Коул расстегнул пуговицы на рубашке, повернулся и увидел ее. Челюсть у него отвалилась, и на лице проступило выражение ужаса.

Сон замедлился. Задыхаясь, с потемневшим лицом, Коул свалился на пол. Словно выброшенная на берег рыба, он хватал воздух распахнутым ртом и таращился на нее выпученными глазами. Губы шевельнулись, будто он пытался произнести какое-то слово. Лицо заполнило все поле зрения, и Кэти видела каждую морщинку и каждую пору, чувствовала запах его дыхания.

– Ты. Часы, – выдавил он едва слышно.

Кэти проснулась в поту. Красные цифры на будильнике показывали четыре минуты четвертого. Она с усилием сглотнула, и вкус рвоты обжег горло.

Язычники прибывали отовсюду; те, кто не ездил в Стоунхендж, приезжали в Эйвбери, чтобы понаблюдать за тем, как в день летнего солнцестояния солнце встает за каменным кругом. Гвен никогда не думала, что присоединится к ним. Возможно, именно так выглядело дно для женщин из семейства Харпер. Присоединиться к туристам на банальном празднике солнца. Как всегда, ее мысли тут же перескочили с «дна» на «возможно, я забеременею». Вокруг этого, последнего, вертелось теперь практически все. Гвен уже не помнила, когда этого не было.

Очередь машин медленно двигалась вниз и через деревню. Кто-то находил парковочные места в поле, которое было отведено для этой цели после того, как автостоянка Национального фонда оказалась забитой до предела. Что касается лагеря, то места здесь бронировались заранее, начиная с предыдущего солнцестояния.

Гвен забросила за спину рюкзак, закрепила ремни, заперла машину и двинулась в двухмильный путь к деревне. Звуки веселья разносились в ночном воздухе, хотя и приглушеннее с наступлением темноты. Было три часа ночи, и даже любители постучать по барабанам начали уставать. Они зажигали костры, тусовались и пели всю ночь, а затем приветствовали солнце в начале самого длинного дня в году. Гвен шла через первое лагерное поле, осторожно пробираясь между стоящих тесно палаток. Иногда кто-то из сидящих у догорающего костра поднимал в знак приветствия руку.

Гвен не питала теплых чувств к своим ближним. Хорошо, конечно, что люди придерживаются старых традиций, но она ощущала пустоту внутри. Место счастья и товарищеских чувств занимало холодное ничто.

Организовав все так, чтобы Кэм остался в Лондоне, она уже жалела, что не взяла его с собой. Ему, конечно, было бы неуютно здесь, тем более что звук племенных барабанов вызывал у него аллергию, но он держал бы ее за руку, и все выглядело бы чуточку светлее.

Не помогало и то, что поездка в Эйвбери ощущалась как последний шанс. Попытка с душком обреченности. Нельзя так давить на ситуацию, на себя и ожидать чуда. Но именно этого она и хотела. Хотела, черт возьми, чуда, и не когда-нибудь, а сейчас.

Гвен планировала посидеть где-нибудь в одиночестве, предаться горестям, не инфицируя соседей волнами негатива, расползающегося от нее черными щупальцами, но не учла популярности события.