class="p1">— Хочу извиниться перед тобой. За… За все, наверное.

— Тебе отец велел извиниться?

Он смотрит на меня шокировано.

— Что, прости?

— А что мне еще думать, Дамир? — повышаю голос я. Встаю и скрещиваю руки на груди. — Ты бросил меня, потому что папочке нужен наследник. Господи, меня это задевает даже больше, чем твоя измена… Вот почему я не сказала, — наставляю на него палец, — потому что знала, что ты поступишь именно так. Придешь и попросишь вернуться к тебе.

— Я не за этим пришел.

Он тоже поднимается на ноги.

Букет на второй койке притягивает взгляд, абсолютно чужеродный предмет.

— А зачем?

— Хотел тебя увидеть.

— Зачем тебе меня видеть? — внутри начинает бурлить гнев. Я вся — как вулкан перед извержением. Но мне нельзя волноваться. Нельзя, черт возьми. Этот человек все еще имеет на меня колоссальное влияние. Пришел, обнял, и я уже не знаю, на какую стенку лезть от изобилия абсолютно разных чувств к нему.

— Виталина, я знаю, что у нас сейчас все очень сложно и запутанно…

— Точнее, мы разводимся. Ты же не забрал заявление, надеюсь? — быстро добавляю.

Между нами пролегает пауза, глубокая как Марианская впадина.

Я с трудом успокаиваю дыхание.

— Я не забирал заявление, — медленно отвечает Дамир. — Но только по той причине, что ты бы этого не захотела.

— А ты уже не хочешь разводиться?

— Я и не хотел.

— Отец посоветовал, — понимающе киваю я, хотя не могу скрыть сарказм.

Господи. Как я могла это пропустить, когда выходила за него? Как Дамир мог допустить такое? Я не думала, что на него кто-то на земле мог иметь настолько сильное влияние. Он не тряпка, не слабак, я видела, каким он мог быть на работе, каким он был, отстаивая наши семейные интересы. Зависимость от отца открывает Дамира с новой стороны, которая мне никогда уже не понравится.

— Давай я скажу, что ты можешь сделать для меня, — собираю я себя в кулак. Потому что этот разговор надо заканчивать. Чем ближе он находится, тем сильнее мне хочется прижаться к нему и попросить, чтобы снова стал моим защитником, чтобы погладил по волосам и сказал: «тебе не нужно никуда бежать, маленькая, я никому не дам вас обидеть».

«В твоих мечтах, Виталина», — отвечает мне внутренний голос.

— Конечно, я слушаю.

— Отпусти меня. Сейчас. Я не буду вынашивать ребенка рядом с тобой и этим ненормальным… Твоим отцом, Алексеем. В постоянном стрессе я не смогу этого сделать, понимаешь? Я перееду в другой город. Не знаю, насколько. Я свяжусь с тобой сама, когда буду готова, мы договорились? — выразительно смотрю на него. — И мы разведемся, Дамир. Я бы, конечно, предпочла, чтобы твой отец не знал о ребенке, но… Вряд ли ты сумеешь ему соврать. Это же не то же самое, что врать своей жене, — криво усмехаюсь ему.

По лицу Дамира пробегает тень.

Он явно шел сюда не за тем, чтобы попрощаться. Не знаю, зачем. До сих пор не знаю, что творится в его голове.

Мне все равно (по крайней мере, я пытаюсь себя в этом убедить).

— Так мы договорились с тобой или нет?

* * *

Дамир не хочет принимать решения.

На секунду он даже умудряется убедить себя, что не может…

Физически не в состоянии взять и решить в одночасье их с Виталиной судьбу. Дамир не может выбросить из головы свой наибольший страх: что, если она сейчас возьмет сумку, выйдет из палаты и он, возможно, больше никогда ее не увидит?

Дамир уже не знает жену, не в состоянии прогнозировать ее следующий шаг.

Он просто смотрит на Виту, стараясь впитать ее образ в кожу, в мышцы и кости — чтобы она осталась в его теле навсегда. Он жаждет еще одно объятие, жаждет прижаться к его губам, как раньше, опуститься на колени и поцеловать в животик. Он уверен, что она тоже мечтала об этом. Но пока эти картинки проносятся в воспаленном сознании Дамира, ничего не происходит.

Виталина вздыхает, показывая, что устала ждать. Снова не оправдать ее ожиданий — на это он неспособен. Если ей нужно вынашивать ребенка вдали от него, так тому и быть. Дамир бросает взгляд на букет, который Виталина определенно не собирается забирать с собой. И на это она тоже имеет полное право. Он должен благодарить жену за то, что вообще разговаривает с ним после случившегося.

— Хорошо. Все будет, как ты хочешь, — соглашается Дамир.

Смотрит ей в глаза, чтобы поверила.

— Что именно?

— Я отпущу тебя. Я попробую… Попробую держаться на расстоянии. И я ничего не скажу отцу о нашем с тобой ребенке.

Она сужает глаза, пытаясь просканировать его на честность.

— Хорошо.

Вита несмело берет сумку в руки и проходит мимо него. Почти незаметно замирает и идет к двери. Не оборачивается. Дамир близок к панике, он не может вот так с ней попрощаться. В его ушах звучит «хорошо», нос щекочет едва ощутимый запах ее парфюма. Аромат, который она оставляла на подушке утром.

— Но я не исчезну из твоей жизни, Вит, — бросает он ей в спину. — Я все исправлю.

Он знает, что слова звучат глупо.

Звучат фальшиво.

Под этими словами нет фундамента из реальных дел, одни обиды и предательство. Пока он лишь портил, не в состоянии сохранить то, что имел.

Виталина нажимает на дверную ручку и выходит. Но она услышала.

Дамир специально задерживается в палате, давая возможность жене спокойно добраться до стоянки, и сесть в автомобиль к Карине. Отныне он должен планировать каждый шаг с учетом надобности беречь Виту. Дамиру хочется треснуть себя за то, что лишь ребенок поселил в его голове эту элементарную мысль: Виту нужно было беречь. Всегда.

Он садится на пустую койку и смотрит на букет, который выбирал со всей тщательностью — а он даже не коснулся рук Виталины. Ну что… Значит, так нужно.

Отпустить, чтобы снова завоевать. Вернуть. Сделать своей уже навсегда и без всяких условностей. И стать образцовым отцом для своего ребенка.

Цветы остаются в больнице.

По дороге Дамир вспоминает брата. Давным-давно, когда он только сбежал из дома, они тайком встретились у его друзей. Тимур выглядел плохо, он носил единственный спортивный костюм, который поместился в рюкзаке, и ел вермишель быстрого приготовления, вместо красной рыбы и деликатесов, к которым привык. Дамир даже не знал, что сказать, увидев, как Тима потрепало за неделю в изгнании.

Но брат и не думал падать духом.

Он хлопнул Дамира по спине, наворачивая сэндвичи, которые он ему