проворно выстроились в длинную шеренгу. Пикинеры ощетинились длинными копьями, которые на полтора-два метра превосходили в длину обычные рыцарские лансы, и стали ожидать приближения противника. Стрелки неторопливо подтащили павезы, взяли арбалеты и стали прицеливаться.

Вражеский предводитель увидел четкие и быстрые перестроения крестоносцев и отдал приказ об отходе. Но его воины, слишком разогнали коней, они лишились возможности быстро развернуться и стали отходить в сторону от стройного ряда пикинеров.

– Залп! – Крикнул Бушар де Марли. Арбалетчики выстрелили, накрыв добрую половину отряда противника дождем смертоносных стрел. Барон равнодушно посмотрел на итог их меткой стрельбы и приказал. – Пикинеры! Добить раненых! Коней, по возможности, изловить и привести в лагерь!..

Он развернулся и пошел к верхушке холма, где оруженосцы уже заканчивали установку палаток, потеряв всякий интерес к бою, закончившемуся также невнятно, как он и начинался. Гуго де Арси подбежал к нему и, запыхавшись, произнес:

– Мессир де Марли! Вы его упустили!..

Бушар удивленно посмотрел на юного англичанина и решил немного подыграть, изобразив недоумение:

– Кого я упустил? Ну-ка, давай, толком рассказывай. Не пыхти, как жеребец стоялый!..

Гуго перевел дыхание и выпалил:

– Сеньор! Там был виконт де Сен-Жиль! Я его сразу признал по шеврону, который шел поверху отцовского герба!..

– Ай-ай! Какая беда! – Притворно расстроился барон де Марли. – Вот, собака! Убег! Ускользнул, как угорь из рук! Вот, беда-то, какая!.. – тут, он не удержался и стал весело смеяться, оглашая холм своим трубным смехом.

Гуго обиделся, когда понял, что Бушар его разыграл. Он посмотрел на барона серьезным взглядом и тихо произнес дрожащими губами:

– Вот, значит, вы как, мессир де Марли! А я к вам, как к отцу…

Бушар понял, что хватил лишку своими шутками, подошел к молодому рыцарю и обнял его:

– Ладно! Не обижайся на меня! Ну, таков я, черт меня побери! Ой! Прости Господи…

Он выразительно посмотрел на Гуго и оба они засмеялись, радуясь первой и легкой победе, украшенной веселой шуткой и невинным розыгрышем.

Тулуза. Шато-Нарбоннез. Дворец графа. Вечер того же дня.

Граф де Сен-Жиль громко барабанил пальцами по столешнице, изредка вскидывая голову по направлению к дверям своей комнаты. Его сын – молодой виконт Раймон нервно расхаживал по комнате, меряя ее своими длинными ногами и бряцая шпорами по каменным плитам пола, украшенного цветной мозаикой. Отец поднял глаза и громко сказал:

– Виконт! Присядь! У меня, и так голова кругом идет, а тут еще и родной сын гремит шпорами…

Сын вскинул голову и бросил резкий взгляд в сторону отца, но сдержался и спокойно сел в соседнее кресло. Он уставился в резной потолок, пытаясь отвлечься разглядыванием диковинных драконов, украшавших стропила потолка, но, покачал головой, и сказал:

– Отец! Мне уже давно хотелось поговорить с вами… – Граф повернул седеющую голову и пристально посмотрел на сына. Виконт расценил его взгляд как приглашение к продолжению беседы, нервно улыбнулся и, опершись руками на рукоять меча, заговорил. – Отец, меня беспокоит ваше неопределенное положение, которого вы с упорством придерживаетесь все эти годы… – Граф удивленно вскинул брови, прислушиваясь к словам сына. – Лично я считаю, что нам пора покончить с половинчатой жизнью и угодливостью перед папой Римским, который, по чести говоря, кроме орд крестоносцев и унижений, доставленных вам и всему нашему роду, ничем не помог. Нам пора открыто порвать с католичеством и обратить свой взор к монсеньору Жильберу де Кастру. Только его воины и вера, исповедуемая всем народом Окситании, смогут помочь нам сохранить престол и очистить домен от всякого сброда, прикрывающегося Крестом Господним…

Раймон-старший тяжело вздохнул, как-то грустно улыбнулся и посмотрел на сына, еле слышно шевеля губами:

– Слава Господу, что нас никто не слышит. Забудь, сын мой, обо всем, что ты сейчас с горяча наговорил мне в этой комнате. – Он выразительно посмотрел по сторонам. – Молись, чтобы твои слова умерли в этой комнате, а не вырвались и не долетели до Рима. Тогда, не только нам, но и всей Окситании придет один большой и кровавый конец! Тысячи костров украсят наши владения, людей охватит страх и, прежде всего, ненависть. – Он повысил голос. – Ненависть, сын мой, прежде всего, будет направлена на нас! Забудь об этом бреде, как о страшном сне…

В это время двери комнаты с шумом открылись, и к ним буквально влетел рыцарь Пьер-Бертран де Лескюр, вернувшийся из разведки от крепости Базьеж. Он склонил колено и произнес:

– Сир! Повелитель мой! Базьеж сожжен! Комендант крепости, дон Рауль де Верфей убит! Крепость еще держится, но, полагаю, не сможет выдержать повторный штурм…

Отец и сын вскочили и подошли к рыцарю. Граф поднял уставшего воина под руки и кивнул виконту, который быстро налил в кубок вино и поднес Пьеру-Бертрану. Тот принял кубок и осушил его, вытер рукавом губы, отдышался и произнес:

– Как я понял, ваша светлость, у крестоносцев очень сильная армия. Мессир де Марли просто окружил Базьеж и, не прибегая к прямому штурму, просто засыпал его градом зажигательных болтов! Воины гарнизона падали, сраженные ливнем стрел, загорелись амбары, конюшни и арсенал! В довершение разгрома, проклятый барон де Марли поджег главные ворота и башню, после чего, этот мерзавец спокойно собрал воинов и отошел к Тулузе, оставив крепость догорать…

Граф де Сен-Жиль задумался:

«Сразу же сжечь Базьеж! Это – дорогого стоит!» – Он посмотрел на рыцаря и грустно развел руками, выдавив лишь:

– Видимо, Господу угодно послать нам испытания, чтобы сплотить и укрепить нас перед лицом грозной беды…

«Эти высокопарные слова вряд ли смогут успокоить рыцаря, который видел своими глазами, как сгорела, на его взгляд, одна из неприступнейших твердынь. – Подумал граф Раймон. – Но, все-таки, мои слова рыцарь передаст, обязательно передаст, другим. А те, в свою очередь, добавят красок и домыслят что-нибудь еще. Вот так и рождаются легенды…»

Он отвернулся, чтобы скрыть от Пьера-Бертрана свое хмурое выражение лица, на котором отчетливо виднелись все переживания и страхи старого графа. Рыцарь поклонился и вопросительно посмотрел на виконта, ожидая каких-либо приказов. Но молодой наследник лишь пожал плечами в ответ. Пьер-Бертран повернулся и покинул комнату, оставив их вдвоем.

– Кошмар, да и только… – выдавил граф из себя. Он посмотрел на своего сына, которого скорбные известия тоже порядком выбили из колеи. Отец положил руку на его плечо и произнес. – Вот, значит, такие у нас дела…

– Прорвемся, батюшка… – тихим и не совсем уверенным голосом ответил виконт и добавил. – Возможно…

Отец молча покачал головой. Земля уходила из-под его ног, горела, синим пламенем, даря новые поражения и невзгоды.

«За что?» – подумал