Здесь странники провели целую неделю, которую посвятили пирам и охоте. Василий посмотрел, как князь взял на рогатину медведя, а его сыновья постреляли гусей, восхитился их храбростью и твердостью руки. Сам же, вспомнив степное баловство, обычной своей саблей срубил в скачке через перелески пару лис, трех зайцев и барсука – чем тоже заслужил всеобщее одобрение необычной лихостью и ловкостью.

Вот с пирами у московского наследника получилось куда хуже. Не привык княжич в Сарае к обильному винопитию – и потому на шумных застольях очень быстро засыпал, приходя в себя уже в постели в гостевой опочивальне.

Только поэтому гостеприимный замок Василий покинул с немалым облегчением, а вечером следующего дня княжич наотрез отказался от ужина, ограничившись вареным яйцом и крынкой молока. После недели непрерывных хмельных пирушек его все еще мутило.

– А ты как отдохнул, святитель? – тем же вечером с тоской спросил паренек сидящего напротив, через стол, митрополита.

– Очень плохо, – поднял на него тяжелый взгляд Киприан. – Господари и священники здешние поведали, что князь Ягайло предал нас и Господа нашего Иисуса Христа. Он женился на Ядвиге, королеве польской, и заключил унию с погаными схизматиками, отдав Литву католикам на поругание.

– Мне жаль, – просто ответил Василий.

Его не сильно беспокоили трудности, свалившиеся на литовские земли.

– Нам надобно встретиться с князем Свидригайло, младшим братом подлого Ягайло. Может статься, хоть у него осталась совесть? – задумчиво предположил митрополит. – Тогда можно благословить на княжение его и призвать ему в поддержку силы небес и православного боярства. На худой конец, сговориться с князем Андреем Полоцким, он всегда был преданным сторонником истинной веры. Еще хорошо бы князя Дмитрия Корибута Северского о планах и его мнении испросить да Владимира Киевского.

– Лучше направиться в Москву, святитель. Отец поможет.

– Так это почти по дороге, Василий Дмитриевич, – тут же встрепенулся святитель Киприан. – Киев, Витебск, Стародуб! Полоцк так и вовсе аккурат рядом со Смоленском стоит. От Смоленска до Вяземского волока всего день пути. А там дней пять вниз по течению, и ты попадешь домой!

– Ладно, давай навестим… – Василий Дмитриевич чувствовал себя в сей час не настолько бодро, чтобы вступать в споры. – Только без пиров, коли сие получится…

Спустя три недели, миновав Хотен и Каменец, путники наконец-то въехали в пределы Великого Литовского княжества. Там, возле города Межибощья, вся свита вместе с Василием Дмитриевичем направилась в древнюю священную рощу, хранящую в покое и благости души умерших местных жителей, в каковую приходили за угощениями здешние духи земли, неба и воды. Среди многоохватных светлых берез Пестун и Копуша принесли благодарственную жертву из трех гусей великому и всемогущему Перуну, покровителю воинов, и Похвисту, покровителю путников, – после чего привязали на одну из ветвей привезенный из османских земель шелковый платок. Закончив требы, поклонились священному огню и отведали священных даров – толстой сочной кулебяки с мясом, рыбой и грибами, а также моченых яблок и вареного мяса.

Сие благочинное деяние привело святителя в немалое возбуждение, и когда Василий со свитой вернулся на постоялый двор, пастырь попытался укорить паренька:

– Как ты можешь так поступать, мое возлюбленное чадо?! – пригласив княжича в свою комнату, выпрямился перед ним митрополит Киприан. – Ты же крещен в истинную веру, раб божий Василий! Ты же поклялся, что нет иного бога, кроме Иисуса Христа, и токмо в него ты веруешь и токмо ему возносишь свои молитвы! Так как же ты можешь ходить на капища вместе с худородными язычниками, участвовать в их требах и вкушать освященную волхвами пищу?!

– Это не грех, святитель, – покачал головой наследник московского престола. – Весь люд, живущий в русских землях, постоянно собирается на моления в священных рощах, благословляет земли на плодородие древним обрядом и приносит жертвы богам земли, воды и неба. Коли правитель откажет своему народу в участии в древних священных обрядах… – Василий пожал плечами. – Народ вполне способен пожелать другого правителя. Посему, святитель, можешь не беспокоиться. От веры Христовой я не отрекаюсь. Я лишь исполняю долг, возложенный на меня моим званием и правом рождения.

Василий Дмитриевич слегка поклонился и вышел из светлицы святителя.

Киприан спорить не рискнул. С одной стороны, он понимал правоту знатного юноши – негоже властителю ссориться со своим народом. Добром сие никогда не кончается. С другой – митрополиту очень не хотелось собственными руками создавать разногласия с княжичем, на дружбу с которым он возлагал столько надежд. Посему наследника престола святитель своими увещеваниями более не беспокоил, однако следующим вечером затеял беседу с Пестуном, будто бы случайно оказавшись рядом с дядькой во время ужина.

– Скажи, сын мой, – поинтересовался святитель, – разве ты никогда не слышал о величии и могуществе Бога моего и Бога твоих правителей Иисуса Христа?

– Знамо, ведаю, мудрейший Киприан! – согласно кивнул холоп, то ли соглашаясь, то ли выражая уважение собеседнику. – Распятый Бог могуч, не чета многим. Я ему каждый месяц в одной из крестовых церквей курицу в жертву оставляю, а раз в год, перед днем Карачуновым, гуся приношу.

– Как оставляешь? – не понял митрополит.

– Ну-у… Приношу в храм ваш, – объяснил княжеский воспитатель, – перед самым большим крестом прошу Иисусова покровительства, требу там оставляю, да и ухожу скорейше.

– Наивная душа! – улыбнулся святитель. – Мне жаль тебя огорчать, но подброшенная в церковь курица не дарует тебе вечного спасения и отпущения грехов!

– Разве ваш Бог не увидит моего подарка? – не понял Пестун. – Он не знает, что происходит в его святилищах?

– Господь наш небесный всевидящ и всезнающ! – твердо ответил митрополит.

– Значит, он знает о моем уважении, – пожал плечами седой холоп. – И не станет меня наказывать. Коли он честный бог, то после сего приношения он должен помогать мне в моих делах. Я делаю подарки ему, он помогает мне.

– Бог не торгует своей милостью, Пестун!

– Хочешь сказать, святитель, я зря молился вашему Христу? И зря дарил ему куриц? – погрустнел дядька.

– Молитва Господу нашему Иисусу – это как раз правильно! – торопливо возразил святитель. – Однако же, чтобы спасти душу, чтобы получить отпущение грехов, Иисусу надобно совсем другое! Нужны вера, крещение, отречение от иных богов и искреннее раскаяние!

– Я ему по курице каждый месяц приношу, да еще и гуся перед Карачуновыми днями! Чего же более? – не понял Пестун.

– Ты должен принять символ веры! – объяснил митрополит. – Признать, что Иисус Христос есть единственный бог и нет иных богов и иных сил неподвластных его воле! Нет бесов, нет ведьм и колдовства, нет никаких духов!

– Но ведь они обидятся, святитель! – встревожился седой холоп. – Духи земли, воды могут отвернуться от смертных, и тогда земля перестанет быть плодородной. Перун перестанет помогать мне в битвах, Макошь лишит достатка. Опять же радуницы, родительские духи. Как можно отказаться от них?