– Потому, Софья, – грозно сказал мужчина, – что в волхование старой Матланьи, любимых сестренок и малолетней Жилки мне как-то не верится. Они ведь все даже ленточки на березе толком завязать не умеют, не то чтобы заговор сотворить! Тебя же твоя бабка зело старательно всему этому чародейству учила!

– Бабушка, отец, бабушка, – не оборачиваясь, поправила его девочка. – Твоя родная матушка, между прочим.

– Перестань пугать людей, Софья! – повысил голос мужчина. – Слухи ведь пойдут, это дело быстрое. Знатные люди нас в худородной вере заподозрят, сторониться начнут. Еще и крестители какие-нибудь чего доброго заявятся! Да и не поможет тебе сие баловство в твоих наивных мечтаниях…

– В каких еще мечтаниях?

– А то я не знаю, о чем девицы шестнадцатилетние грезят? – причмокнув языком, покачал головой мужчина. – Вот зуб даю, ты приворот ночной на суженого-ряженого творила! Чтобы молод был, знатен, да красавчик, да чтобы еще и сам в замок наш из неведомых краев на порог явился!

– Ну ворожила, и что?! – не выдержав, снова повернулась к отцу девочка. – Я в старых девках остаться не хочу! И твой король проклятущий мне не помешает!

– Ох, деточка, ты моя деточка, – снисходительно вздохнул мужчина. – Да пустое все это старание! Вроде как взрослая уже, а в сказки веришь! Еще никогда и никому в этом мире колдовство не помогало…

И тут вдруг оба вскинули головы, услышав протяжный гул боевого горна.

– Кто-то приехал… – прошептала Софья и тут же во весь голос радостно закричала: – Он подействовал! Мой приворот на рассветный ветер сработал!

И девочка стремглав вылетела из часовни.

– Интересно, кого там принесло? – удивился мужчина, выходя вслед за ней. – Вроде как ни для чего не по времени…

Когда хозяин замка поднялся на боевую галерею, его дочь была уже здесь, пытаясь рассмотреть сквозь густые ивовые кроны берег за причалом. Отец поступил проще. Поднял голову и громко спросил:

– Эй, на башне! Кого увидел?

– Карета со свитой, княже! – отозвался сверху караульной. – За причалом на площади ждет. Как прикажешь, княже, лодку высылать?

– Высылай, раз уж приехали. Вымпелы али бунчуки имеются? Кто таковые, понятно?

– Карета большая и тяжелая. С крестами большими на всех боках. И монахи на запятках. Не иначе из епископов кто-то заявился!

– Епископ! – Мужчина с размаху ударил кулаком в собственную ладонь и злорадно захохотал: – Епископ! Суженый-ряженый! Епископ!

Девочка густо покраснела и обиженно набычилась. Однако мужчина, не переставая смеяться, крепко ее обнял, чуть приподнял:

– Моя маленькая любимая ведьма! Ну ты наколдовала так наколдовала. «Суженый-ряженый»… – Он фыркнул, перевел дух: – Ладно, ступай, оденься поприличнее. Будем святителя встречать. С твоей ворожбой все понятно. Теперь давай посмотрим, какая из тебя христианка?

* * *

Несмотря на пелену перистых облаков высоко в небесах, лето донимало путников нестерпимым зноем, и потому скакали они налегке. Княжич – в золотистой шелковой рубахе, купленной еще перед Царьградом взамен истрепавшейся атласной, в зеленых бархатных штанах, оказавшихся в османских землях самыми модными, и в коротких войлочных сапожках. Оба холопа щеголяли атласными рубахами и штанами суконными, тоже зелеными, а невольница восседала в седле в пышных синих шароварах и вышитой войлочной жилетке, отороченной на вороте и по бокам лисицей; с двуцветным драгоценным шрингаром во лбу и большими вычурными серьгами, выточенными из отполированной до зеркального блеска белой кости.

Мужчины не несли на поясах оружия – как-то не принято сие в русских мирных землях. Однако же по два ножа на поясе у каждого и истертые деревянные рукояти, выглядывающие из сумок, отбивали у дурных людей всякое желание связываться с маленьким отрядом. Ибо наборный пояс самого юного путника сверкал янтарем и самоцветами, поясная сумка блестела золотыми клепками, ножны и рукояти ножей медово желтели янтарем. Сразу видно – знатный человек мчится! Сиречь – человек, воспитанный воином. Сражаться умеет. Да еще и с телохранителями. И наверняка со связями, со властными родичами, каковые за любую обиду отомстить захотят. С таким даже оружному дозору связываться – себе дороже выйдет. Такому лучше поклониться со всем уважением да в сторонку отойти, дабы неприятностей на пустом месте себе на голову не сыскать.

Всадники сопровождали тяжелую, украшенную крестами карету из лакированного теса, буквально кричащую: «Молитесь и кланяйтесь! Архиерея христианского везу!» А поскольку вера в распятого бога была верой королевской, верой знати и богачей – от возка все встречные и поперечные тоже стремились держаться подальше. Мало ли кто там внутри, в темноте притаился? Вдруг князь какой со слугами, али боярин с длинным острым мечом? Ну их всех к лешему, этих самовлюбленных воинственных христиан, которым их бог с легкостью прощает любые земные прегрешения…

Восьмого июля, вскоре после полудня, путники остановились на берегу обширного озера, при полном безветрии походившего на тщательно отполированное серебряное зеркало, на вымощенной крупными валунами площадке перед длинным причалом из толстого и темного дубового теса.

С запяток кареты спустился молодой, лет двадцати, монашек в коричневой суконной рясе, поставил перед дверцей простенькую деревянную скамеечку, распахнул створку и протянул руку, помогая святителю выбраться на свет.

Одновременно с этим спешился и княжич Василий Дмитриевич, передал поводья оставшемуся в седле Копуше, подошел к самому причалу и прищурился на могучую крепость, стоящую на окруженном зарослями камыша острове в двухстах саженях впереди. Размерами твердыня не казалась столь уж большой – всего где-то полста на сто саженей. Но она возвышалась на высоту не меньше шести ростов человека, опиралась на основание из крупных гранитных валунов, скрепленных известью, верх же сложен был из красного обожженного кирпича. Черепичная крыша, бойницы верхового и подошвенного боя, центральная башня, что поднималась еще вдвое выше всех остальных строений…

– Пожалуй что, такая и пушечные ядра легко выдержит, – негромко решил паренек. – А уж ров округ нее… Всем рвам великий ров!

– Как быстро все меняется, чадо, – оперся рядом на посох митрополит. – Когда я был тут в прошлый раз, замок стоял на берегу, на полторы версты правее. А этот еще только-только размечался розмыслами.

– И как мы дальше, святитель? – вздохнул княжич. – Лошади не умеют скакать по воде!

– Давай немного обождем. Ты ведь знаешь, в каждой крепости днем и ночью бдит крепкая стража. Мыслю, они уже доносят князю о моем приезде. Мою повозку трудно не узнать даже издалека.

– Надеюсь, мы сюда ненадолго, отче? – повернул к нему лицо Василий. – До дома уже всего ничего ехать осталось, а мы все кружим да кружим и кружим! Что тебе нужно от всех этих мелкопоместных князей?

– Единения, чадо. Единения пред лицом поганых нехристей, что к папистам безбожным переметнулись!