Клаудиа догнала меня на лестнице, она несла кофе для меня и что-то травяное себе.

— Мой любимый! — Она кивнула на снимок, который даже я вставила в рамку.

Он был сделан после экзамена обычного уровня в средней школе, перед тем как нас разлучили злые родители, имеющие разные представления о хорошем образовании. Мы запаслись сидром и укатили на южный берег, где устроились на галечном пляже под заходящим солнцем — пьяные, счастливые и свободные. Снимок сделал какой-то прохожий. Бен с Элом обняли нас с Клаудией. Все мы хохотали над какой-то шуткой Эла, не обращая внимания на фотографа. Снимок вышел классный: пурпурная галька на берегу, густо-лиловое небо за нами. Я завидую себе самой в молодости и втайне мечтаю вернуться на этот пляж — каким все было платоническим, невинным, безмятежным. Эл и Клаудиа стали встречаться «по-настоящему» только через десять лет. Она вечно поддразнивала меня, твердила, что мы с Беном станем первыми. Как же она ошибалась.

— Чему мы так смеемся? Что сказал Эл?

— Не помню, — ответила Клаудиа.

Экзамены повышенного уровня Бен не сдавал. Мать потребовала, чтобы он начал зарабатывать: на ухажеров она уже не надеялась. В свои шестнадцать Бен все еще был очарован ее беззаботностью, лишь позже осознав, что она и вправду живет без каких-либо забот, особенно о нем. Бен нашел место курьера в телекомпании. Там он и познакомился с Мэри: она была двумя годами старше нас и работала секретарем. Их отношения были до смешного серьезными. По выходным, когда мы с Клаудией и Элом встречались, чтобы до блевалова надраться «Южным комфортом» с лимонадом, Бен играл во взрослого. Поначалу они с Мэри устраивали званые ужины с винегретом из авокадо. Мэри, довольно милая девушка, казалась старше своих лет. Думаю, Бен тянулся к ней потому, что у него никогда не было нормальной семьи и настоящей еды. А в доме Мэри постоянно пахло стряпней, вдобавок жила она с матерью, отцом, добродушной сестрой и собакой. Даже сексом Бен и Мэри занимались совсем как пара с солидным стажем — раз в неделю. В то время Бену едва исполнилось семнадцать, и мы потешались над ним до упаду. Точнее, потешались Эл и Клаудиа. А я бесилась.

— Я потеряла его в эпоху Мэри, — сказала я, глядя на следующую фотографию: я, Эл и Клаудиа на Кэмденском рынке, без Бена.

— Как и все мы, — согласилась Клаудиа.

— И я о том же.

К тому времени мои родители жили неплохо — две зарплаты, один ребенок — и потому решили, что этому ребенку самое место в частной школе. Мне не хотелось уходить из прежней, но пришлось признать, что к экзаменам повышенного уровня я в ней не подготовлюсь. За учебу предстояло взяться всерьез, у меня обнаружились существенные пробелы. Прижиться в школе, которая влетела моим родителям в кругленькую сумму, оказалось непростым делом. Всю неделю я корпела над уроками, а по выходным встречалась с Клаудией и Элом (и с Беном, когда его спускали с привязи). Богатеньких одноклассников я не понимала: на уроках они дурачились, прогуливали, об экзаменах даже не вспоминали. Я словно прозрела и потому стала чаще убегать туда, где чувствовала себя комфортно, — к моим прежним друзьям. Не то чтобы я робела в новой школе, как считали мои родители, просто она меня разочаровала. Меня окружали способные ученики, гораздо способнее меня, вдобавок обеспеченные, однако они ни в грош не ставили образование — видимо, потому, что не нуждались в такой подпорке. Школу я закончила на одни пятерки, но друзей так и не завела. Родители правильно сделали, что отдали меня туда — отличным отметкам я обязана и независимостью, и роскошной квартирой, но иногда я до слез жалею, что нас разлучили.

— А вот этот помнишь? — Клаудиа указала на Бена, снятого в больнице, с ногой на вытяжке. Эл сочувственно склонился над ним.

Я кивнула. Когда это было? Летом после сдачи экзаменов повышенного уровня. Тем самым летом, когда мы вчетвером собирались во Вьетнам. Бен взял отпуск, с сентября ему предстояло выйти на новую работу, получше прежней. Слава богу, к тому времени роман с Мэри был уже на излете, и все мы надеялись, что поездка его добьет. Но она сорвалась. За неделю до вылета Бен сломал ногу. Я была с ним, когда это случилось. Я вгляделась в неулыбчивое лицо Бена, перевела взгляд на его ногу. Этот перелом испортил мне чуть ли не всю жизнь. Но это уже другая история.

* * *

Клаудиа потянула меня за рукав. Я поднялась наверх, где она вручила мне одну из старых рубашек Эла, и я послушно надела ее. Правда, я думала, мне дадут передничек с вышитым именем.

Я красила лоскутки одеяла в зеленый цвет, Клаудиа разрисовывала красный почтовый ящик. Мы настроили радио на «Мэджик-ФМ», открыли окно и пели любимые мелодии, водя кисточками.

— Эл надолго в Сингапур? — спросила я Клаудиу, самозабвенно поющую «Останься» в унисон с «Сестрами Шекспира».

— На несколько месяцев. Обычное дело. Стройка большая, а нам лишние деньги не помешают. Мы решили, что, пока я беременна, он возьмется за этот проект, чтобы потом спокойно побыть со мной и ребенком. — Клаудиа улыбнулась, а мою грудь сжал страх.

— Помнишь, как Бен убегал от Мэри к нам, в «Закусочную Эда»?

Клаудиа отложила кисть.

— Пожалуйста, выслушай меня, Тесса, — мягко попросила она. — Все будет хорошо.

— Прости.

Конечно, она права, но почему-то мне было страшно за нее. Наверное, собственная жизнь устраивала меня отчасти потому, что я твердо знала: хотеть ребенка так же отчаянно, как Клаудиа, я никогда не буду. Многое изменилось, но я по-прежнему мечтала о малыше для Клаудии сильнее, чем для себя.

— Заведение Эда я помню. Мы почти всегда заказывали картошку фри с сыром — сейчас я бы отдала за нее что угодно. — На ее лице отразилось вожделение.

Я обняла подругу:

— Вот теперь вижу, что ты беременна.

Она счастливо улыбнулась:

— Я придумываю себе разные желания, чтобы быть как все. Ношу платья для беременных, хотя они пока мне не нужны. Я стала капризной. Сегодня утром перед отъездом Элу пришлось сбегать мне за мороженым.

— Будь осторожна, Клаудиа Уорд. Лишние калории, которые требуются при беременности, — всего одна порция йогурта в сутки. А не ведерко «Бена и Джерри».

Клаудиа окунула кисточку в банку с краской и отошла к стене.

— А ты откуда знаешь?

— У всех, с кем я общаюсь, есть дети или скоро будут. Так что перед тобой — ходячая энциклопедия по младенцам. Трещины на сосках? Мажь камилисаном, он же заменит блеск для губ. Себорейный дерматит? Лечи оливковым маслом. Тальк в наше время под строжайшим запретом: мелкие частицы порошка забивают легкие. А давать пустышку можно, даже нужно. Я не хочу помнить всю эту ерунду, она мне ни к чему, но постоянно слышу ее, и по непонятной причине она оседает в памяти.

— Значит, и я тебя достаю?

— Тебя слушать я не против. Пожалуй, я неудачно выразилась. Лучше так: я откладываю в памяти всю детскую премудрость в надежде, что когда-нибудь она мне пригодится.