предметы левантийского происхождения или изготовленные под левантийским влиянием.28 Амулет скарабея, найденный в детской могиле, носит имя фараона Бокхориса, что позволяет датировать его примерно 720 г. до н. э.; есть фаянсовая ваза из этрусского поселения в Тарквинии, где также упоминается этот фараон, так что мы можем сделать вывод, что движение шло из Египта, вероятно, через Финикию или поселение в Аль-Мине в Сирии, в Грецию и затем в Тирренское море; Питекуссай отнюдь не был конечной точкой маршрута, поскольку купцы шли дальше, пока не добрались до богатого металлами тосканского берега. Как финикийцы за границей со временем стали более оживленными торговцами, чем финикийцы Леванта, так и эвбейцы на дальнем западе создали свой собственный оживленный торговый мир, связывающий Сирию, Родос, Ионию и в конечном итоге Коринф с Питекуссаем.

Жители Питекуссаи были торговцами, но также ремесленниками и мастерицами. Один фрагмент железного шлака, вероятно, эльбанского происхождения, что подчеркивает важность связи с Этрурией, поскольку Искья не могла предложить никаких металлов. Были найдены ящики, а из сохранившихся небольших отрезков проволоки и слитков ясно, что изготавливались как бронзовые, так и железные изделия. Это была трудолюбивая община изгнанников, насчитывавшая, по лучшим оценкам, от 4800 до 9800 человек в конце VIII века. Основанный как торговый пост город превратился в крупный населенный пункт, в котором обосновались не только греки, но и финикийцы, и материковые италийцы. На кувшине, содержащем останки младенца, изображен, по-видимому, финикийский символ.29 Только потому, что Питекуссай был греческим городом, мы не должны считать, что его населяли только греки или, в частности, эвбейцы. Иностранные мастера были желанными гостями, если они могли принести с собой свои стили и техники, будь то коринфские гончары, которые начали селиться в близлежащей Киме примерно в 725 году до н. э., или финикийские резчики, которые могли удовлетворить тягу италийских народов к восточным товарам. Таким образом, Питекуссай стал каналом, через который "восточные" стили попадали на запад. Питекуссанцы наблюдали, как растущие деревенские общины южной Этрурии, в таких местах, как Вейи, Каэре и Тарквинии, испытывали голод по восточным товарам, и они продавали ранним этрускам то, что те хотели, в обмен на металлы северной Этрурии. Обратили ли они внимание на собрание деревень, сгруппированных вокруг семи холмов, расположенных за рекой Тибр к югу от Этрурии, неизвестно.

 

III

 

Фукидид рассказал о том, как города Эвбеи оказались втянуты в "Лелантинскую войну", которая, по его мнению, была самой серьезной междоусобной войной среди греков до Пелопоннесской войны. Однако датировать этот конфликт невозможно, и подробностей о том, что произошло, мало; возможно, это была борьба за контроль над медью и железом, которые лежали под Лелантинской равниной, или за виноградники и пастбища на самой равнине.30 Как бы то ни было, к 700 году Эвбея достигла своего пика. Будучи первопроходцем, Эвбея не смогла удержать свое лидерство, когда другие центры, такие как Коринф, стали серьезными конкурентами. Торговля на запад принесла Коринфу удачу. Уже Гомер описывал этот город как aphneios, "богатый".31 Поэт-традиционалист пятого века Пиндар в своих "Олимпийских одах" пел о том, как "я познаю удачливый Коринф, крыльцо Посейдона на перешейке".32 В пятом веке Коринф по территории и численности населения был лишь на треть меньше Афин, но он смог воспользоваться своим положением и получать огромную прибыль от торговли через Эгейское море и, в еще большей степени, от торговли из Греции на запад, к Адриатическому, Ионическому и Тирренскому морям. Располагаясь на пути, связывающем Северную Грецию с Пелопоннесом, коринфяне также могли извлекать выгоду из сухопутной торговли, проходившей через перешеек.33 Жители того места, которое, вероятно, все еще было собранием деревень под крутой цитаделью Акрокоринфа, установили контакт с более широким миром примерно к 900 году до н. э., когда коринфская протогеометрическая керамика достигла Бойотии; к 800 году значительное количество коринфской керамики попало в Дельфы в качестве вотивных подношений.34 К середине восьмого века значительная часть коринфской керамики поступает в Питекуссай, откуда она по торговым путям попадает в деревни ранней Этрурии.35 В седьмом веке до н. э. коринфяне создали порты по обе стороны перешейка: один в Лехайоне на берегу Коринфского залива, а второй в Кенхрее, дававший выход в Эгейское море через Саронический залив - здесь воды были спокойнее, но путь из Коринфа занимал больше времени. Не менее важным было создание большого стапеля, диолкоса, по которому команды коринфских рабов могли перетаскивать лодки по суше из одного порта в другой. Только у Аристофана хватило воображения сравнить диолкос с сексуальным актом: "Что это за дело с перешейком? Ты пихаешь свой пенис вверх и вниз больше, чем коринфяне пихают корабли через диолкос!".36 Свидетельства того, что оживленные контакты существовали как с востоком, так и с западом - Хиосом, Самосом, Этрурией, - можно найти в керамике, раскопанной в самом Коринфе.37 Фукидид подтверждает, что Коринф был центром кораблестроения, поскольку "говорят, что первые триремы, когда-либо построенные в Элладе, были заложены в Коринфе".38

Коринфский тиран Периандрос заключил договор с правителем Милета на побережье Малой Азии между 625 и 600 годами, стремясь создать сеть союзов вплоть до Ионии и Египта - племянник тирана Кипселос был прозван Псамметихом, в честь фараона, с которым Периандрос имел деловые связи. В Наукратисе в дельте Нила возникло ионийское торговое поселение, где вскоре появилась коринфская керамика.39 К середине VI века до н. э. греки в Италии и Сицилии покупали коринфскую керамику, предпочитая ее всем конкурентам. Карфагеняне скопировали коринфские узоры в конце восьмого века, а затем поддались незначительному вторжению подлинной коринфской керамики. А этруски имели дискриминацию, покупая лучшие изделия, такие как ваза Чиги около 650 года до н. э., считающаяся лучшим из сохранившихся изделий коринфских гончаров. Только в течение шестого века Афины стали доминировать в экспорте керамики в Италию.40

Никто не верит, что эти процветающие связи с востоком и западом поддерживались исключительно за счет спроса на коринфскую керамику, какой бы изящной она ни была; площади, отведенные под гончарное производство в городе, были невелики. Большая часть керамики перевозилась в качестве балласта на борту кораблей со скоропортящимися товарами, среди которых ковры, одеяла и тонкие льняные ткани, окрашенные в пунцовый, фиолетовый, огненно-красный и морской зеленый цвета, были, вероятно, самыми престижными товарами.41 Производство таких изделий зависело от поставок красителей, и здесь большое значение имели связи с финикийскими торговцами пурпуром. Одной из точек соприкосновения был эмпорий в Аль-Мине в Леванте, где смешивались и торговали греки, финикийцы, арамеи и другие.42 Но сила Коринфа заключалась в его многообразии. Его