Окно все еще стоят посреди Солнечной улицы. Их нужно отнести в мантейон как можно быстрее, хотя для этого понадобится дюжина здоровых мужчин. Он открыл дверь кухни и обнаружил, что далеко не уверен в необходимости этого. Пас мертв — это заявила не кто иная, как Ехидна, — и он, Шелк, не может себе представить, что будет жертвовать Ехидне или даже присутствовать на жертвоприношениях в ее честь.

Заметит ли кто-нибудь, за исключением богов, если колеса тележек с навозом и фургонов торговцев перемелют алтарь или Окно, в котором боги появляются так редко? Тем не менее, это богохульство. Он вздрогнул.

Кухня киновии казалась почти знакомой — частично потому, решил он, что майтера Мрамор много раз упоминала все это: плиту, ящик с дровами, шкафы и кладовку; и частично потому, что она была очень похожа на его, хотя и чище.

Наверху он нашел холл, оказавшийся расширенным вариантом площадки на конце лестницы в его доме; его стены украшали три выцветших картины: Пас, Ехидна и Тартар приносили молодоженам дары еды, потомства и благосостояния (последнее сентиментально символизировал букет ноготков); Сцилла распростерла свою замечательную невидимую мантию над путешественником, пьющим из пруда в южной пустыне; Молпа, небрежно одетая, как юная аристократка, благословляла бедную, значительно более старшую женщину, кормящую голубей.

На мгновение Шелк остановился, чтобы внимательно осмотреть последнюю. Маниока вполне могла бы позировать для этой старой женщины; он с горечью подумал, что стая, которую она кормила, могла бы накормить ее, но потом напомнил себе, что, в некотором смысле, они… что последние годы ее жизни были освещены знанием: она, у которой осталось мало, могла еще что-то давать.

Дверь в конце холла была разбита. Заинтересовавшись, он вошел.

Кровать аккуратно застелена, пол подметен. В кувшин на ночном столике налита вода, так что это, безусловно, комната майтеры Мята или майтеры Роза, или, возможно, комната, в которой Синель провела ночь сцилладня. На стене изображение Сциллы, потемневшее из-за постоянной копоти обетных светильников маленького святилища, стоявшего перед ним. И вот… да, похоже, это работающее стекло. Совершенно точно, это комната майтеры Роза. Шелк хлопнул в ладоши, и в серой глубине стекла появилось бескровное лицо монитора.

— Почему майтера Роза никогда не говорила мне, что у нее есть стекло? — спросил Шелк.

— Не имею понятия, сэр. Вы спрашивали?

— Конечно, нет!

— Это, вероятно, и есть объяснение, сэр.

— Если ты… — Шелк упрекнул себя и обнаружил, что улыбается. Какое это имело значение, по сравнению со смертью доктора Журавля или теофанией Ехидны? Он должен научиться расслабляться и думать.

Когда строили мантейон, поставили стекла для использования старшей сивиллой и старшим авгуром — достаточно естественно и достойно похвалы. Стекло старшего авгура, сейчас висящее в комнате патеры Росомаха, уже много десятилетий не работает; это, старшей сивиллы, еще действует, возможно потому, что им меньше пользовались. Шелк пробежал пальцами по гриве желтых волос.

— Есть еще стекла в киновии, сын мой?

— Нет, сэр.

Он подошел на шаг ближе к стеклу, желая, чтобы была трость, о которую можно опереться.

— А в мантейоне?

— Да, сэр. Есть одно в доме авгура, сэр, но оно недоступно для вызова.

Шелк кивнул себе.

— Полагаю, ты не можешь сказать мне, сдалась ли Аламбрера?

В то же мгновение лицо монитора исчезло, сменившись зданием с несколькими башнями и примыкающими к нему стенами. Несколько тысяч человек суетились перед мрачными железными воротами, пара десятков пыталась пробить их тем, что казалось строительной балкой. Пока Шелк смотрел, два гвардейца высунули карабины из-за парапета правой башни и открыли огонь.

Появилась майтера Мята, верхом на белом коне, ветер развевал ее черную одежду; на широкой спине жеребца она казалась ребенком. Она сделала резкий жест, и, вероятно, ее голос, новонайденная серебряная труба, прокричал отступление, хотя Шелк и не сумел разобрать слов; ужасный разрыв реальности, клинок азота, вырвался из ее поднятой руки, и парапет взорвался, обрушив вниз каменный дождь.

— С другой точки зрения, — спокойно объявил монитор.

Шелк обнаружил, что смотрит на толпу, собравшуюся перед воротами, с точки, находящейся на высоте пятнадцать-двадцать кубитов над улицей; некоторые нападавшие повернулись и побежали; другие все еще бесновались перед железом и камнем Аламбреры. Потные люди с балкой собрались для новой атаки, но вот один из них упал еще до начала, его лицо превратилось в красно-белое месиво.

— Достаточно, — сказал Шелк.

Монитор опять появился в стекле.

— Я думаю, можно, не боясь ошибиться, сказать, сэр, что Аламбрера не сдалась. И, если можно, я бы добавил, что, скорее всего, она этого и не сделает до прибытия деблокирующего отряда, сэр.

— Деблокирующий отряд уже в пути?

— Да, сэр. Первый батальон Второй бригады гражданской гвардии, сэр, и три роты солдат. — Монитор на мгновение замолчал. — Сейчас я не могу установить их местоположение, сэр, но не так давно они шли по Пивной улице. Хотите увидеть их?

— Нет, я должен идти. — Шелк повернулся к двери, потом вернулся. — Как ты… есть глаз высоко на здании по другую сторону Тюремной улицы, не правда ли? И еще один над воротами Аламбреры?

— Совершенно верно, сэр.

— Ты должен знать киновию. Где комната майтеры Мрамор?

— Меньше, чем вы полагаете, сэр. Я уже говорил вам, что в киновии нет других стекол, сэр. И глаз, кроме моего. Однако, судя по некоторым замечаниям моей хозяйки, я могу предположить, что вторая дверь слева, сэр.

— Под хозяйкой ты имеешь в виду майтеру Роза? Где она?

— Да, сэр. Моя хозяйка покинула эту землю испытаний и печалей и перешла в бесконечно более приятный климат, сэр. То есть в Главный компьютер, сэр. Короче говоря, оплакиваемая мной хозяйка присоединилась к бессмертным богам.

— Умерла?

— Именно так, сэр. Что касается ее останков, то, как мне кажется, в настоящее время они до некоторой степени рассеялись. Вот лучшее, что я могу показать, сэр.

Лицо монитора опять исчезло, и в стекло прыгнула Солнечная улица: алтарь (с которого свешивался обожженный огнем труп Мускуса) и, за ним, обнаженное металлическое тело майтеры Мрамор, распростертое рядом с окрашенным в черный цвет деревянным гробом.

— Так это был ее последний обряд, — прошептал себе Шелк. — Последнее жертвоприношение майтеры Роза. Я и не знал.

— Да, сэр, боюсь, так оно и есть. — Монитор вздохнул. — Я служил ей сорок три года, сэр, восемь месяцев и пять дней. Не хотите ли посмотреть, какой она была при жизни, сэр? Или последнюю сцену, которую я, с таким удовольствием, показывал ей. Как неформальное воспоминание, сэр? Быть может, это утешит вашу бросающуюся в глаза грусть, сэр, если вы позволите мне такую дерзость.