К сожалению, экономика централизованного планирования, основанная на государственном владении предприятиями, как оказалось, функционирует очень плохо. Коммунисты, возможно, справедливо утверждали, что неумеренная конкуренция может привести к простою в обществе. Однако полное подавление всякой конкуренции посредством тотального централизованного планирования и полной государственной собственности само по себе имеет огромные недостатки, убивая экономическую динамику. Отсутствие конкуренции и чрезмерное вертикальное регулирование порождали конформизм, разгул бюрократии и коррупцию.

Сейчас мало кто сомневается, что коммунизм как экономическая система провалился. Однако слишком смелым логическим шагом было бы перейти от этого к заключению о том, что государственные предприятия тоже неэффективны. Это мнение обрело популярность в ходе новаторской программы Маргарет Тэтчер по приватизации в Великобритании (начало 1980-х) и получило статус едва ли не символа веры во время «трансформации» экономических систем бывших коммунистических стран в 1990-е. Какое-то время казалось, что весь посткоммунистический мир зачарован мантрой «частное — хорошо, государственное — плохо», напоминающей античеловеческий лозунг «четыре ноги — хорошо, две — плохо» из «Скотного двора» Джорджа Оруэлла — великой сатиры на коммунизм. Приватизация государственных предприятий всегда была одним из краеугольных камней неолиберальной программы, которую злые самаритяне в последнюю четверть века заставляли выполнять большинство развивающихся стран.

Почему же злые самаритяне думают, что государственные предприятия следует приватизировать? В основе их аргументов лежит простая, но мощная идея. Она состоит в том, что люди недостаточно хорошо заботятся о том, что им не принадлежит. Подтверждение этого тезиса мы видим ежедневно. Когда к 11 утра водопроводчик уже третий раз уходит пить чай, начинаешь сомневаться, поступил бы он так же, если бы чинил собственный бойлер. Как мы понимаем, большинство тех, кто разбрасывает мусор в городских парках, едва ли поступит так в собственном саду. Кажется, в самой природе человека заботиться о том, чем он владеет, и равнодушно относиться к тому, что ему не принадлежит. Поэтому противники государственной собственности утверждают, что для повышения эффективности ее использования, в том числе предприятий, нужно отдать последние во владение частным лицам или предоставить права собственности. Собственность дает владельцу два важных права: отделаться от нее и востребовать доходы от использования. Поскольку доходы, по своему определению, — это то, что остается после оплаты всех ресурсов, связанных с продуктивным использованием этой собственности (например, расходы на сырье, рабочую силу и иные средства, применяемые в производстве), право востребовать доходы известно под названием «остаточного требования». Проблема, однако, состоит в том, что если у владельца существуют остаточные требования, то сумма доходов не затрагивает тех поставщиков ресурсов, которые получают фиксированный доход. Государственные же предприятия по определению являются собственностью, которой коллективно владеют все граждане, нанимающие профессиональных менеджеров управлять ею за фиксированную заработную плату. Учитывая, что остаточные требования в данном случае предъявляет народ, нанятые специалисты не очень беспокоятся о доходности вверенных им предприятий.

Конечно, народ как «принципал» может заинтересовать своих «агентов», то есть наемных менеджеров, доходностью государственных предприятий, привязав к ней их зарплату. Но хорошо известно, насколько сложно осуществить подобную систему стимулирования. Дело в наличии серьезного информационного разрыва в отношениях между принципалами и их агентами. Например, когда наемный менеджер утверждает, что сделал все от него зависящее и что плохой результат связан с форс-мажорными обстоятельствами, то будет трудно доказать, что тот лжет. Проблема контроля поведения агента так и называется — проблема «принципал — агент» и составляет основу неолиберальных аргументов против государственных предприятий, а вызываемые ею расходы (точнее, сокращение доходов из-за плохого управления) — «агентскими расходами».

Однако это не единственная причина неэффективности государственной собственности. Даже если отдельные граждане теоретически являются владельцами государственных предприятий, у них нет стимула, чтобы заботиться о своем имуществе (то есть о тех самых предприятиях), адекватно наблюдая за деятельностью наемных управленцев. Проблема в том, что любое увеличение доходности, ставшее результатом дополнительного контроля наемных менеджеров, впоследствии будет разделено между всеми гражданами, в то время как траты понесут только те, кто реально осуществлял такой контроль. Под тратами я понимаю время и энергию, которые потребовались на разбор счетов компании или сообщение о проблемах в соответствующие государственные агентства. В результате любой гражданин предпочтет вообще не обращать внимания на действия менеджеров, полагаясь на остальных. Если так решат все, то контролировать управленцев будет некому, что и приведет к плохому результату. Эта проблема известна под названием «эффект безбилетника», и степень ее серьезности читатель хорошо поймет, если вспомнит, как часто он сам следил за производительностью какого-либо государственного предприятия в своей стране (совладельцем которого он, кстати, является): почти наверняка этого вообще никогда не случалось.

«Гибкая бюджетная политика» — это еще один аргумент против. Государственные предприятия, входя в общую систему, часто могут выбить из правительства дополнительные финансы, если они несут убытки или находятся перед лицом банкротства. Тем самым, как утверждается, предприятия могут действовать так, как если бы рамки их бюджета можно было бы раздвигать, делая их «гибкими», что позволяет продолжать работать, невзирая на дурное управление. Теорию гибкой бюджетной политики изначально выдвинул известный венгерский экономист Янош Корнаи, чтобы объяснить поведение государственных предприятий при коммунистическом централизованном планировании, однако ее можно применить и к организациям, работающим в условиях капиталистической экономики. «Больные предприятия» Индии, которые никак не могут обанкротиться, чаще всего приводятся в пример такой политики в отношении государственных компаний.

Итак, обвинения против государственных компаний, или предприятий, находящихся в государственной собственности, кажутся очень серьезными. Граждане, хотя и являются их законными владельцами, не имеют ни возможности, ни желания отслеживать действия своих агентов, нанятых для управления. Агенты (менеджеры) не стремятся к увеличению доходов, а принципалы (граждане) не могут заставить их это делать из-за внутреннего недостатка информации, которой они обладают в отношении поведения управленцев, а также эффекта безбилетника, возникающего у самих принципалов. Помимо этого, государственное владение дает компаниям возможность выживать благодаря политическому лоббированию, а не повышению производительности.

Все эти три аргумента против государственных предприятий на самом деле можно применить и к крупным компаниям частного сектора. Проблемы «принципал — агент» и эффект безбилетника затрагивают многие большие фирмы, находящиеся в частной собственности. Некоторыми крупными компаниями по-прежнему руководят владельцы (BMW, Peugeot), однако по большей части управляющих нанимают со стороны, поскольку акционеров слишком много. Если частное предприятие контролируется наемными менеджерами и существует множество акционеров, которым принадлежат лишь очень небольшие доли, ему грозят те же проблемы, что и государственному. Наемные менеджеры (как и их коллеги из государственных компаний) тоже не имеют стимула прилагать усилия, отличные от удовлетворительных (проблема «принципал — агент»). Отдельные акционеры также не имеют достаточных стимулов следить за наемными менеджерами (эффект безбилетника).