сильно не хотелось, да и устала она так, что шевелиться не могла, что отлично чувствовал Дадли, погладивший сестру.

— Гера очень сильно устала, пока лечила, — заявил мальчик, продолжая гладить девочку. — Ее нужно покормить, и спать!

— Сейчас покормим, — ответила ему Алисия, наблюдавшая за плачущей над мальчиком Петуньей. — Поспит уже в машине… М-да… Так, я правильно понимаю, что Гермиону с найденышем лучше не разлучать?

— Правильно, — кивнула Ленка, приоткрывая один глаз. — Она-то еще ничего не понимает, а вот он без нее умрет.

— Надеюсь, мне расскажут, что происходит, — проговорила герцогиня Росс, отправляясь отдать необходимые распоряжения.

Подумав о бардаке, Ленка вздохнула. Учитывая маленькие шаловливые ручки, происходящее имело хоть какую-то логику, но объяснять и рассказывать придется много, это девочка просто знала. Гарри же просто смотрел на свое чудо, шепотом повторяя ее имя с такими интонациями, что Гермиона вскоре уже плакала от избытка эмоций. День оказался полным неожиданностей, хороших или плохих — покажет только время.

Часть 18

В машине Гермиона держала Гарри за руку, при этом выражение лица мальчика было таким, что плакать хотелось даже Ленке. Но юная целительница вымоталась так, что едва смогла покушать, крепко уснув в машине. Дадли гладил сестренку так, как ей нравилось, охраняя сон девочки. Петунья вытирала глаза, а Алисия пыталась понять, что происходит, получалось пока не очень.

— Сестреночка, родная, — тихо и очень нежно проговорил Дадли. — Всех спасает, всем помогает, только себя не может…

— Кого еще спасла Гера? — поинтересовалась Алисия, предчувствуя что-то необычное.

— Детей в хосписе, — объяснил мальчик. — Они умирали, а у сестренки были силы, наверное, ей дали эти силы для того, чтобы она себя спасла, а она взамен…

— Спасла онкологических больных… — маги очень четко высказались в отношении того, кто именно может это сделать и при каких условиях, да так, что поверила и герцогиня. — Надо с хосписом связаться, — поняла женщина. — А то будут у нас танцы с чудесным исцелением…

— Она у меня самая лучшая… — голос мальчика был таким, что Ленка улыбнулась сквозь сон.

Автомобиль очень быстро домчался до замка, всех детей устроили в кроватях, давая выспаться и отдохнуть. Гарри еще надо было лежать, даже несмотря на то, что внешне он был здоров, но никто рисковать не хотел. Алисия отправилась в свой кабинет, секретить факт чудесного исцеления, а Петунья осталась с детьми, которых неожиданно стало больше. Стоило Ленке проснуться, а Гарри, наоборот, уснуть, Гермиона сразу же вцепилась в сестру. Когда было нужно, кудрявая девочка умела добиваться своего.

— Расскажи, пожалуйста, — попросила она, чувствуя себя какой-то повзрослевшей. — Что случилось с Гарри?

— Миры бывают разные, Миона, — тяжело вздохнув, объяснила девочка, заметив, что Гарри, тем не менее, не спит. — В одном из таких миров Гермиона Грейнджер была всем для Гарри Поттера, погибнув закрыв его собой, и от этого он не смог жить, последней своей волей просто уничтожив мир, в котором не было Гермионы.

— Меня? — удивилась Гермиона, чувствуя, что все сказанное ей — правда. На минуту возникло ощущение, что ее хотят к чему-то принудить, но оно быстро прошло, ведь перед ней лежала Гера, девочка, которой временами было очень больно, но несмотря на это, она лечила других. Геранию никто не принуждал, она просто была такой, и Гермиона гордилась сестрой.

— Его душа притянулась к тебе, — объяснила ей Ленка, думая о том, что для восьмилетней девочки, даже многое пережившей, это будет слишком. — Тебя ни к чему не принуждают, но…

— Без меня Гарри умрет, — уверенно произнесла кудрявая девочка, в памяти которой вставали картины, которые никогда не случались, и говорили никогда не виданные прежде люди. Единственное, что было знакомым — это Гарри. — И я без него… Тоже?

— Этого я тебе не скажу, — покачала Ленка головой. — Просто не знаю…

— А почему я вспоминаю то, чего не было? — удивленно спросила Гермиона. — Ведь даже Хогвартса уже нет, а я помню, как он меня впервые… — ее голос прервался, чтобы закончить шепотом: — Поцеловал.

— То есть вы хотите сказать, — заговорила вернувшаяся Алисия, — что мальчик стал снова ребенком, при этом сохранив память о том, как погибла его любовь и он сам? А Гермиона теперь «вспоминает» то, чего не было? И как это называется?

— Не знаю, — пожала плечами Ленка. — Все как-то очень быстро завертелось, я ничего не понимаю, честно говоря, но Гарри никто не бросит, хотя ему надо рассказать, чем наш мир отличается.

— Тринадцатая, признавайся, — Мия строго посмотрела на готовую заплакать малышку.— Это не я! Ну не я это! — хныкнула девочка в сверкающем платье, прикрывая попу ладошками. — Ну чтоб мне Дамби не разбякивать никогда!— А кто тогда? — удивилась сразу же поверившая малышке наставница.— Я… — тихо сообщила Ария, полностью скопировав позу Тринадцатой.— Детский сад, — вздохнула Мия. — А тебе это зачем?— Ну та Гермиона тоже хотела жить и любить… — объяснила юная демиург, готовая завалить дипломный мир. — Душа ее сгорела, но немножко памяти осталось, яркие моменты, вот я и…— А то, что этому ребенку такие стрессы не нужны, никто не подумал… — проронила наставница демиуржек. — Это дети, понимаешь? Живые люди, а не игрушки! И, главное, теперь уже и не спросишь…Тринадцатая тихо плакала оттого, что подумали на нее, Ария всхлипывала, осознавая свою вину, а Мия остро сочувствовала Ректору, так остро, что тот подавился яблоком, размышляя о грядущей защите дипломных миров у юных оболтусов. Кто его так активно поминает, ректор, правда, решил не выяснять, зато очень по-доброму улыбнулся старый учитель.

Как-то выяснив, что произошло, Алисия только вздыхала. Если Дадли и Герания были связаны намертво, что воспринималось нормально, то с Гарри и Гермионой все было непросто. Мальчик, узнавший о том, что у него есть тети и сестра, осознававший тот факт, что любимая жива, хоть и маленькая, просто расплакался. Нельзя сказать, что для истерики совсем не было причин, поэтому его успокаивали все вокруг, рассказывая по ходу действия о том, что Пожирателей, Темных Лордов и Дамблдора уже нет, Хогвартс закрыт, работая как памятник архитектуры, а школа теперь совершенно обычная. Все это в голове мальчика, у которого доселе была только Гермиона