У Глеба возникло твёрдое ощущение, что эта женщина. Более того ему показалось, что он знает эту женщину. Но это была полнейшая фантазия. Лида Разина находилась в партизанском отряде полковника Моисеевского. Их разделяли сотни вёрст. Она никак не могла оказаться здесь. От чего тогда такая нервозность?

Пулемёт строчил, пули вонзались под ноги бегущих. Незадачливые диверсанты спотыкались, падали один за другим, вставали. Мотоцикл пошёл на обгон, дал вираж вокруг горстки беглецов. Солдаты потешались, кричали что-то обидное. Ребята вертелись на месте, махали руками. Теперь мотоцикл двигался по малому радиусу. Люди сбились в кучку. Подбежали другие солдаты с карабинами, злобно закричали. Но пленники не собирались поднимать руки, мрачно смотрели на захватчиков ю. Кто-то получил прикладом в лицо, качнулся, неловко упал, но тут же начал подниматься. Захваченных погнали в деревню.

Наблюдать за этим было тошно. Их били прикладами, гневно орали в затылок. Крупного ущерба вредители не причинили, но немцев из себя вывели. Их прогнали через всю деревню на восточную околицу. Там находились невзрачные, дощатые строения, видимо, амбары или бывшие коровники.

Шубин протирал глаза, всматривался. Откуда такой интерес куда именно доставят пленных? От волнения он снова вспотел.

Пленников загнали в добротную с виду постройку. Каждого от души огрели палкой.

«В подвал посадят, - подумал Глеб. – А потом прилюдно повесят. Фашисты любители публичных казней».

Огонь в деревне уже потушили, но дым клубился, расползался по земле.

- Обычное дело, товарищ лейтенант, - вздохнул Гончар. - Этих парней и девчат постоянно ловят и убивают, но меньше их не становится. Скоро от всех деревень вокруг останутся одни головешки. Но эти были подготовлены. Даже чуть не сбежали.

- О чём молчите, товарищ лейтенант? - осторожно спросил Левашов.

Это был один из редчайших случаев, когда Шубин не знал как быть. Какое дело полковой разведки до этих несчастных? У них свои задачи у него свои. Вмешиваться в чужие дела только делу вредить. Но с другой стороны свою задачу группа выполнила, должна вернуться в расположение и не произойдёт ничего ужасного если они немного задержатся.

- Сами понимаете, бойцы, - проговорил лейтенант. - Там наши. Пусть лопухи и недотёпы, но всё равно наши. Не можем мы их бросить. Согласны?

Разведчики молчали.

- Да, это не то чем мы должны заниматься, -продолжал Глеб. - Но свою задачу мы выполнили. Не хочу вас неволить, это не приказ. Кто не хочет может отправляться в наше расположение. С остальными мы попробуем вытащить этих ребят. Скоро начнёт темнеть. Подобраться туда несложно. По прямой метров триста. До утра их не казнят. Вытаскиваем и в южный лес, - он показал подбородком на тёмный лесной массив слева от деревни. - Нас могут преследовать хоть до посинения, мы всё равно уйдём. Кто со мной?

- Зачем спрашиваете, товарищ лейтенант? - вздохнул Таманцев. - Мы своих не бросаем. Надо вытаскивать.

- Вы словно узнали там кого-то, - метко подметил Вербин. - Прямо в лице изменились. Мне не показалось, товарищ лейтенант?

Его бойцам впору памятник ставить за стойкость. почти сутки на морозе и никто не хныкал, не рвался к костру или в тёплое помещение. Одежда соответствовала погоде, но сутки - это много.

Ждать сумерек не стали. К четырём часам все разведчики собрались у растерзанной силосной ямы на южной околице деревни. Запашок здесь царил отменный. Спускались в яму зажав носы Вербин представил, что такое русский дух и с чем его едят. Добрались без приключений. Оккупантам ничто не мешало выявить противника в складках местности.

- Вербин, Гончар, Таманцев и Боровкин - остаётесь здесь, будете прикрывать наш отход если что. Рассредоточиться. В эту яму больше не лезть, а то навсегда пропахнете. Можете занять пару сараев. Держите наготове гранаты. Остальные за мной, но вперёд батьки не лезть.

Присутствие немцев чувствовалась во всём. Работали генераторы, доносилась чужая речь. Впрочем речь была и русская. Надрывал глотку какой-то мужик, звал плотников к сельсовету, срочно требовалось что-то сколотить. Воображение уже подсказывало что именно. Судя по всему в деревне находился собственный полицейский участок и целая свора наспех обученных фашистских прихвостней.

За околицей было спокойно. Где-то скулила собака. Покосившиеся избы вросли в землю. Крыши прогибались под снежной массой. Печи топились практически везде. Глеб перелез через плетень, перебежал к углу дощатого сарая. Следом подтянулись остальные, подбегали пригнувшись.

- Уткин, остаться здесь. Каркать умеешь?

- Нет, товарищ лейтенант. Вороной никогда не пробовал, но как кулик могу. Мы когда с ребятами из нашего гаража на охоту ездили…

- Не продолжай. Кричи как кулик. Закопайся тут. Пошли.

На этой окраине находились постройки сельскохозяйственного назначения. В текущий момент их не использовали. Если и имелась в деревне живность, к приходу оккупантов ее точно не стало. Немцы стояли в Булатове не меньше недели.

На всю группу имелся один единственный глушитель. В войска подобные изделия поступали редко и выдавали их на задание неохотно. Глеб извлёк из внутреннего кармана револьвер, навернул на ствол увесистой цилиндр, сунул обратно за пазуху. Пригнувшись добежал до продолговатого строения, оторвал пару досок у самой земли, они едва держались, заполз внутрь. Судя по неистощимым запахом в лучшие времена здесь был коровник. Половицы прогнили, громоздились ржавые бидоны, охапки слежавшегося сена. С внутренних стен осыпалась штукатурка.

Хлев промёрз насквозь, но в нём хотя бы не дуло. Бойцы пробрались внутрь, растянулись по сумрачному пространству. Сохранилась дверь на противоположной стороне, она была прикрыта. В окна вместо стёкол были вставлены фанерные щиты. Фанера прогнила насквозь в ней зияли дыры. Через эти амбразуры открывался вид на двор соседнего здания.

Постройка была добротной, сложенной из брёвен. Очевидно имела отношение к администрации колхоза. На крыльце осталось вывеска, но о чём она гласила прочесть было невозможно. Очевидно в здании были неплохие подвалы, раз здесь держали пленных. На крыльце курили и гоготали двое. Это были не оккупанты. Мужики с небритыми русскими лицами, одетые в фуфайки, ушанки и ватные штаны. За плечами болтались карабины «Маузер». На рукавах белели повязки и что на них написано тоже неясно.

- Полицаи, сука! - прошипел обосновавшийся рядом Гулыгин. - Предатели народа, мать их! Товарищ лейтенант, да мы их на раз уложим.

- Помолчи, - буркнул Глеб. - Просто наблюдаем.

Перекур не затянулся. Представители местной власти потоптались на крыльце, выбросили окурки и вернулись в здание. Там было тепло. Из печной трубы на скате крыши валил дым. У крыльца громоздилась поленница колотых березовых чурок. Там же воткнутый в колоду топор. Полицаи плотно прикрыли за собой дверь.