Вагонов времени разведка не располагала. Шубин посмотрел на часы, давно уже начало смеркаться. Полумрак густел, хотя видимости ещё сохранялась. Выходить через дверь была опасно, она не могла не скрипеть. Фанерный лист держался на честном слове, отогнуть его не составляло труда. Вряд ли здание было набито полицаями. Трое, максимум четверо.

Шубин начал осторожно отрывать лист. Предостерегающе зашипел Карабаш. Глеб застыл, снова прильнул к щели. Справа на углу показались ещё двое, примерно того же возраста, белые повязки, карабины. Полицаи были неплохо утеплены. На ногах валенки, меховые рукавицы. У этой парочки тоже было приподнятое настроение. Они оживленно переговаривались, обильно перемежая слова матерщины. Потом поднялись на крыльцо, гаркнули «Свои» и скрылись в помещении.

Шубин мысленно выругался.

- Как же, свои… - процедил Карабаш. - Все свои здесь. Товарищ лейтенант, так мы никогда до цели не доберёмся. Шастают упыри туда-сюда.

Снова ждали. Никто не выходил. Разведчики сквозь зубы безжалостно крыли нелестными словами фашистских приспешников. Откуда взялось сразу столько предателей? Неужели не вывели всех в предвоенные годы? Время бездарно уходило. Но штурмовать здание, набитое вооружённой охраной, было безрассудством.

Вскоре заскрипела дверь и полицаи выгнали пленников на мороз.

- Прогулка, дорогие товарищи. Дышим свежим воздухом! - гоготал плечистый, румяный бугай.

Несчастных сбрасывали с крыльца, стращали карабинами.

- Гуляем по двору, никуда не уходим!

Пленники были босые. Верхней одежды их тоже лишили и они мгновенно продрогли в своих залатанных штанах и тонких кофтах. Они дрожали, приплясывая на снегу, со злостью смотрели на полицаев. Лица ребят мгновенно посуровели, но они не просили пощады, не ныли. Впрочем сил ругаться и крыть предателей у них тоже не было. Это были двое мужчин и женщина, молодые парни слегка за двадцать, возможно вчерашние выпускники московских ВУЗов. Их лица были бледны, глаза подбиты. У обоих от мёрзли ноги, кожа почернела. Они с трудом держались друг за друга, ковыляли как инвалиды. Видимо не подумали об обуви, слишком долго находились в лесу, а беда с ногами началась ещё до пленения.

У женщины дела обстояли лучше, по крайней мере ноги пока ещё не чернели. Она стояла спиной к Шубину. Невысокая, худая, в бесформенных штанах и какой-то замызганной кофточке. Спутанные волосы неопрятно висели. Со спины она разительно напоминала пугало. Потом она повернулась и Шубин чуть не задохнулся. Это была Настя Томилина. Он не мог поверить своим глазам. Такие встречи одна на миллион. Так вот о чём трубила интуиция! Вот почему сжималось сердце! Глаза не видели, а сердце чувствовало.

Девушка служила в разведвзводе. История запутанная, сложная. Он её едва не выгнал по причине женского пола и хорошо что не выгнал. Она одна стоила десятка. Настя спасла жизнь лейтенанту. Шубину. Печально, но факт. Прошёл всего месяц после операции по спасению генерала Беспалова. Выжили только Шубин, Леха Кошкин и Настя Томилина. Часть расформировали, людей разбросало кого-куда. Настя не писала. Куда писать, если части тасовали как карточные колоды. По предписанию она должна была направиться на курсы разведывательно-диверсионных групп. Что ж, всё сходится. На лбу не написано, что она прошла огонь и воду.

- Товарищ лейтенант, - насторожился Левашов. – Вы аж почернели весь.

- Всё в порядке. Я просто немного знаю эту женщину.

- Ну понятно, - усмехнулся Гулыгин. - Вот почему мы здесь!

- Да пошёл ты! - огрызнулся Глеб. - Я не видел, что это она, далеко было.

- Мистика… - со знанием дела резюмировал Карабаш.

Узнать эту девушку было трудно но он узнал её. Как же вы изменились, красноармеец Томилина… На сером исхудавшим лице остались только глаза, тоскливые, злые. Лицо изуродовала судорога, она ещё не дошла до того состояния, когда в предсмертном забытье не чувствуешь холод.

Полицаи смеялись над ней, тыкали пальцами. Попыток посягнуть на девичью честь, по-видимому, пока не было. К такой не подойдёшь с лаской, обязательно что-нибудь откусит.

Она смотрела исподлобья на своих врагов и Глеб, кажется, догадывался о чём она думает.

- Товарищ лейтенант, мы можем перестрелять полицаев прямо сейчас, - прошипел Асташкин. Только прикажите. Мокрого места от них не оставим!

Шубин колебался. Открывать огонь, можно и своих зацепить. Пленники блуждали между красноармейцами и полицаями мишенями. Даже если перебьёшь эту погань, ребят нужно во что-то одеть, не тащить же их в лес фактически голышом. На это нужно время, а на выстрелы слетится вся свора.

Из-за угла показались два немецких автоматчика.

Глеб шумно выдохнул: «Вот только вас здесь не хватало».

Солдаты вышли на пустырь, осмотрелись. Автоматы висели на груди. Замёрзшие руки они прятали в карманах и за полами шинели. Полицаи прекратили сквернословить и сделали почтительные мины. Следом вышел офицер в звании майора, уверенно зашагал по пустырю, делая отмашку сжатой в кулак рукой. Полицаи приняли стойку смирно. Офицер мазнул их пренебрежительным взглядом, подошёл к пленникам, но близко не приближался, видимо побаивался. Эти люди вызывали у него чисто зоологический интерес. Он уставился на них с жадным любопытством. Ребята уже ни на что не обращали внимания, похоже окончательно ослабли. Один присел на корточки опёрся рукой о землю. Второй продолжал переступать с ноги на ногу, но глаза его поблёкли, взгляд утратил осмысленность.

Настя стояла с опущенными руками, угрюмо смотрела на офицера. Тот засмеялся, что-то бросил через плечо своим солдатам. Подчинённые отозвались услужливым смехом. Настя сплюнула под ноги, что-то процедила в ответ. Полицаи возмущённо загомонили. Офицер, видимо, тоже знал русские слова, вспыхнул. Разжалась рука в перчатке, он сделал шаг, ответил девушке сильную пощёчину. Настя не устояла, упала в снег. Шубин чуть не выскочил из укрытия, облился потом. Невозможно что-то сделать. Эти трое всё закрыли.

Девушка попыталась подняться, но разъехались ноги. Подбежали полицаи, схватили несчастную под руки. Один собрался было её ударить, но офицер что-то брезгливо бросил на ломаном русском, приказал пока не убивать. Полицаи подчинились. Пленных погнали обратно в здание.

Глеб скрипел зубами. Он сгорал от стыда и отчаяния, но что можно было сделать. Парней с обмороженными ногами потащили волоком.

- В подвал их гадов! - прокричал старший полицай с посеребрёнными инеем усами.

Офицер развернулся, зашагал прочь. Солдаты поспешили за ним. Двор опустел.

«В здании как минимум пятеро, - отметил про себя Шубин. – Многовато».

Сумерки заметно сгустились. Ещё минут двадцать и стемнеет окончательно. Ждать дальше было невозможно. Не за горами предел, вторые сутки на свежем воздухе.

Во дворе никого не было.

Шубин шёпотом скомандовал:

- Приготовиться. Покидать укрытие по одному. И дежурное предупреждение насчёт вперёд батьки.