он встречал Катю на вокзале, выходящую из вагона. У нее глаза вылезли на лоб. Откуда? Как? А так. Летел всю ночь на крыльях любви. Как писал Симонов: «Я был у ног твоих с рассветом, машину за ночь доконав».

От вокзала до деревни – бездорожье, можно проехать только на тракторе. Афонин вез Катю на своей скромной пятерке, как каскадер. Настоящий мужик. При этом был скромен. Не лез.

Обратно он тоже переправлял Катю. Специально приехал.

Они не торопились, останавливали машину в лесу. Собирали грибы, а потом жарили на костре. Разгар лета. В лесу абсолютное безлюдье и духота. Катя разделась до купальника, а потом сбросила и купальник. Ходила среди деревьев нагая, как Ева в раю. Какое же это наслаждение – ходить стопроцентно голой! В человеке просыпается что-то первобытное. Не хочется одеваться. Катя позавидовала аборигенам в Австралии, которые так и живут, болтая сиськами. Не надо ходить на работу, не надо искать смысл жизни. Он – есть. Просто жизнь, и все.

Переводчик Афонин был слегка дикарь по натуре. Любил путешествовать – пешком, и на лодке, и даже на плотах. Дружил с природой. Это был положительный персонаж. Мешало одно НО. Он не нравился Кате. Вернее, так: нравился, но она не была влюблена. Переводчик некрасиво смеялся – зубы как у коня. Некрасиво говорил – все слова в кучу. Было в нем что-то непоправимо деревенское. Он знал несколько языков – казалось бы, далеко отодвинулся от сохи, и все равно.

Переводчик мечтал выдрать Катю из семьи, жениться и служить ей всю жизнь. Но нет, нет и еще раз нет. Катя принимала его ухаживания без всяких обязательств. Так человек подставляет тело первым лучам солнца. Благодатная энергия. Но ненадолго. Вышел, погрелся и ушел. Мужская психология. Так она и сделала: погрелась и ушла. Переводчик завел себе другую музу, которую так и звали – Муза. Она звонила Кате и говорила: «Почему вы ему никогда не звоните? Он отслеживает ваши звонки. Считает их, ждет. Позвоните ему…»

Катя удивлялась такому бескорыстию. Видимо, Муза любила переводчика. Ей повезло. И ему тоже.

Катя решила позвонить Афонину в свои трудные минуты. Она верила в долгосрочность его чувства. Только настоящее отношение могло ее спасти. Она тонула в болоте, ей нужен был крепкий посох, на который можно опереться.

Катя набрала его номер. Услышала знакомый голос, слегка хрипловатый, но хрипотца не интеллигентная, деревенская.

– Я слушаю, – сказал переводчик.

«Пошел на хер», – подумала Катя, но вслух не озвучила, положила трубку.

Она поняла, что реанимировать нечего. Встреча с этим человеком не только поддержит ее, а наоборот – усугубит отчаяние.

Второй ее кавалер – Асланчик из города Нальчика. Тренер по теннису.

Рядом с дачей был санаторий с теннисным кортом. Аслан тренировал за деньги, но с Кати ничего не брал. Он влюбился в нее всей силою своей мусульманской души и всей мощью молодого тела. Как же он был хорош в действии! Катя даже не представляла себе, что такое может быть.

Они совокуплялись постоянно, как бабочки однодневки. Дан один день жизни, надо успеть. Аслан включал «звук» и вопил как лось. Это был гимн страсти. Катя рядом с Асланчиком забывала обо всем на свете: о том, что она преподаватель литературы, мать двоих детей, верная жена. Она становилась просто самкой, мечтающей о зачатии и готовой к зачатию и для этого пришедшей в этот мир.

Асланчик был иногородний, мечтал пристроиться, получить прописку. Катя подходила по всем параметрам: она была красивая и богатая. Правда, постарше на пять лет и замужем. Асланчик надеялся, что Катя уйдет от мужа, а пять лет ему не мешали. Но время шло. Катя ничего не меняла, вела себя как мужик: потешилась – и обратно в семейное гнездо. Гнездо – незыблемо. И никакие сексуальные подвиги Аслана ее не сдвигали с привычного уклада жизни.

Стало понятно, что Катя его просто использует, как вино к обеду.

Асланчик стал задавать вопросы типа: а что дальше? Катя не отвечала.

У Екатерины II в конюшне работали конюхи-кабардинцы. Стало быть, Асланчик – конюх при царице. Асланчика этот статус не устраивал. И даже унижал. Он бросил Катю. Нашел себе другую теннисистку – моложе и без мужа, с квартирой в спальном районе. Никаких препятствий. Переезжай и живи. Асланчик так и сделал. Катя плакала. Асланчик обнимал ее, прощаясь. Целовал в слезы. От Кати требовалось немного, сказать: «Ну ладно, я согласна» – и все. И она получила бы Асланчика целиком и полностью. Но эта дорога не вела к храму. Это был тупик. Страсть проходит, и что остается? Только крик победы, который растворяется в космосе.

Они расстались, но ничего не забыли. Асланчик звонил время от времени и говорил:

– Испортила ты мне всю песню…

– Как это?

– С тобой интересно разговаривать, а моя все время молчит…

Оказывается, разговаривать так же важно, как все остальное. Оказывается, все остальное (физическая близость) – это тоже разговор.

Катя забыла Афонина и Асланчика. Память тела не сохраняется. Только память сердца. Сердце помнило только Дениса. Сейчас он ходил мимо Кати – вернее, не он, а его оболочка. Дениса не было. Катя решила заняться спортом, чтобы расходовать энергию, уставать и не думать. Вернее, не думать постоянно.

Она отправилась в знакомый санаторий.

Обстановка та же самая: корт, бассейн, окна по всему периметру. Светло. Все как было. И Асланчик – тот же самый. Только поседел. Ранняя седина ему шла.

Возле Асланчика крутился шестилетний мальчик, его сын. Подбирал мячи. Иногда Аслан ставил его вместо себя. Тренировал. Видимо, хотел сделать из ребенка чемпиона мира. Большие деньги. А если не получится чемпион – будет тренер. Тоже кусок хлеба. Мальчишка был юркий, как ртуть, очень способный. Катя с удовольствием посылала ему мячи, но предпочитала Аслана. Теннис был платный, недешевый, и Катя не хотела за свои деньги тренировать чужого мальчика, даже такого милого. Она играла с Асланчиком, у нее получалось. Видимо, прошлые уроки не прошли даром.

После тенниса Катя шла в бассейн. Вода двадцать восемь градусов. Тело не сопротивляется.

Катя нарезала круги. Выходила бодрая, заряженная движением.

Асланчик отвозил ее домой на своей машине. Мальчишку не бросал. Брал с собой.

Ребенок все время что-то клянчил: еду или игру. Приходилось заезжать в универмаг или в универсам. Платила Катя. Сначала ей хотелось побаловать ребенка, а потом это вошло в традицию.

Однажды мальчик увидел айфон и загорелся. Пришлось купить. Дальше – больше. Мальчик потребовал планшет.

– Тебе папа купит, – сказала Катя.

– Папа сказал, что ты купишь, – произнес мальчик. Выдал Асланчика.