class="p1">– Постой, – сказал Бэл. – С чего ты взял, что у него были с собой документы?

– Посмотри, как он упакован, – кивнул я на труп. – Это опытный альпинист. А ни один опытный альпинист не пойдет в горы без документов, без радиостанции или, на крайний случай, без радиомаяка. Ничего этого у него нет, но я подозреваю, что еще совсем недавно все это было.

– Не знаю, – пожал плечами Бэл и посмотрел на Гельмута: – Вы прикасались к трупу?

– Найн! – с возмущением ответил Гельмут. – Я и Илона стояли там! – махнул он рукой в сторону обрыва. – И смотрели на Стас!

– А Глушков подходил сюда? – спросил я Бэла.

Тот неуверенно кивнул.

– Все, вроде, подходили.

– Да! Клюшкофф ходил здесь! – подтвердил Гельмут.

– Эй, недотепа! – крикнул Тенгиз. – Бегом сюда!

Пока недотепа распахивал "кошками" снежную целину, я осмотрел скалы, нависшие над нами. Альпинист шел не один – это было однозначно. По скале, вдоль глубокой трещины, расширяющейся до размеров камина, тянулась цепочка свежих дюралевых крючьев. Вероятнее всего, он спускался с верхней страховкой, а его напарник протравливал веревку, стоя на ближайшем балконе. Что произошло, почему альпинист сорвался – можно было только предполагать. Ни ножа, ни каких-либо других режущих предметов рядом с трупом я не нашел, а это значило, что обрезать веревку мог только тот, кто страховал.

Чем больше я думал над тем, что случилось на этой скале не далее, чем неделю назад, тем больше портилось мое настроение. "Бесхозные", неопознанные трупы альпинистов в горах – это нонсенс. Сегодня о каждом спортивном передвижении в горах ставятся в известность десятки организаций и служб контроля. Исключением могут стать только Гималаи, в ледниках которых до сих пор находят неопознанные трупы шерпов – высотных носильщиков, обслуживавших экспедиции на Эверест, Канченджангу и Лхоцзе. Но в Непале к своим гражданам отношение своеобразное. На Кавказе же альпинисты безвестно не погибают.

Глушков подошел к нам, рассеянным взглядом посмотрел на труп, как человек, давно привыкший к смерти и мысленно похоронивший себя, и занялся своим носом.

– Ты шарил по его карманам? – спросил я.

– По его? – переспросил Глушков, опуская глаза, – по его не шарил.

– А по чьим тогда шарил? – задал я совершенно идиотский вопрос.

– Я? Ни по чьим.

Я заметил, что неприметный герой начинает меня выводить из себя намного быстрее, чем в начале нашего знакомства.

– Никто не шарил! – развел я руками. – Но комбез кто-то же расстегивал!

– Да не расстегивал я этот дурацкий комбез! – взвыл Тенгиз, будто я имел ввиду только его.

– Чего ты волнуешься? – пожал плечами Бэл. – К чему весь этот шум?

– А к тому, что этот труп теперь будет висеть на моей шее!

– Странно, – усмехнулся Бэл. – Мне казалось, что ты больше обеспокоен своей судьбой заложника. А ты, оказываешься, переживаешь из-за такого пустяка. Мы ведь тебя можем хлопнуть. Ты об этом не подумал?

– Могли бы – хлопнули бы давно, – огрызнулся я и пошел к рюкзакам, на которых с ужасным лицом сидела Мэд.

Все не так просто, не так просто, думал я. По альпинистскому кодексу чести обрезать веревку имеет право только тот, кто на ней висит – для того, чтобы спасти жизнь тем, кто страхует и уже не в силах веревку держать. А этого несчастного попросту сбросили – чик ножом по связке, и все. И даже не спустились к нему, не проверили, жив ли, не попытались эвакуировать вниз.

Мэд встала и шагнула мне навстречу. Она ничего не сказала, лишь припала к моей груди. Мне было жалко эту девчонку, которой судьба подкинула столько тягостных испытаний. Здесь, в Приэльбрусье, она стала другим человеком – вмиг повзрослевшей, сильной и выносливой женщиной, немного уставшей от нескончаемой череды шоков.

– Ты не видела, кто обыскивал труп? – спросил я ее шепотом.

Она отрицательно покачала головой и прижалась ко мне еще сильнее.

– Испугалась?

Я провел ладонями по ее волосам и заглянул Мэд в глаза. Девушка смотрела куда-то далеко, скорее, в свои мысли. Она по-своему поняла мой вопрос и пожала плечами.

– Нам надо торопиться, – произнесла она.

Кажется, я не совсем верно перевел ее слова. Скорее, ее фразу следовало понимать так: "У меня уже нет терпения ждать, когда все это кончится."

Тенгиз шел ко мне, глядя в карту.

– Куда дальше, Сусанин? – спросил он. – Заставишь лезть на эту скалу?

– С вами полезешь, – буркнул я. – Один Глушков чего стоит… Дай сюда!

Я взял карту и долго смотрел на голубые пятна ледников, розовые черточки хребтов и зеленые кляксы лесных массивов, хотя знал эту местность достаточно хорошо и мог идти по ней с закрытыми глазами. Ленинградцев двое… нет, трое, вспоминал я, самарян – трое, хлопцев из "Карпат", кажется, четверо плюс тренер. А вот "Базардюзи", если не ошибаюсь, заявил всего лишь "двойку", всего лишь одну связку… "Базардюзи" или питерская команда?..

– Ты чего? – толкнул меня Тенгиз.

– Вспоминаю, в какой стороне север, – ответил я, возвращая карту.

– И как, вспомнил?

Я махнул в сторону обширного снежного поля, простирающегося левее от Большого Когутая.

– Двигай в том направлении. Я устал топтать тропу. Если все время буду первым, то меня на долго не хватит.

– Ну, спасатель! – покачал головой Тенгиз, подкинул на себе рюкзак, туже затягивая лямки, и побрел по целине. Я встал следом за Мэд. Мне в затылок дышал Бэл, который замыкал связку.

Мы проходили мимо тела несчастного альпиниста. Мэд нарочно отвернула лицо в другую сторону. Глушков, засмотревшись на останки, сошел с тропы, продавил фирновую доску и упал. Гельмут стянул с головы свою шапочку и поднял айсбайль над головой. отдавая прощальный салют.

19

Было похоже, что у Гельмута болит ухо, и он крепко прижимает к нему греющий компресс.

– Как вы думаешь, Стас, в России есть гласность? – спросил немец, отнимая от уха маленький транзисторный приемник и утапливая в нем метровую телескопическую антенну.

Пот градом катился с меня. При помощи айбайля и миски я вгрызался в снежник, выкапывая пещеру для ночевки. Я уже углубился на пару метров и начал проходку в стороны, оформляя свод.

– В каком смысле? – уточнил я у Гельмута и отколол большой кусок спрессованнолго снега, похожего на комок соли.

– "Радио России" слушал, – перечислял Гельмут, поочередно загибая пальцы. – "Новости Ставрополья" слушал. "Минеральные Воды" слушал. Никто не говорит про нас. Может быть, никто не знает, что случилось?

Я передал ему снежный кирпич. Гельмут поднял его над головой и протянул Глушкову. Тот вместе с Тенгизом пристроил его на снежном бастионе, который мы возводили для защиты от ветра.