Каспар с Углуком подняли мессира Маноло и перенесли на воз. Из-за разбитого угла появился дурачок, слуга хозяина трактира.

– Генри… – позвал он, увидев лежащего на снегу пиромана. Подошел к нему и, опустившись на колени, попытался выдернуть из груди погибшего стрелу.

– Эй, что ты делаешь?

Каспар подошел к дурачку и попытался его поднять.

– Нужно вытащить ее, Генри больно.

– Ты ему уже не поможешь, он мертв.

– Мертв? Но как это может быть, ваша милость? – Дурачок поднял на Каспара полные слез глаза. – У меня, кроме Генри, никого не было…

– Это ты его привел?

– Да.

– Разговор про свинину был лишь уловкой?

– Не знаю про свинину, хозяин приказал мне… – Дурачок испуганно посмотрел на окно второго этажа, в котором были выбиты стекла.

– Не бойся, хозяина больше нет, ему снесли его дурную башку.

– Он сказал, что Генри будет нашим козырем, а я не понял, что значит «козырем», тогда хозяин сказал «заткнись и веди Генри, если что-то пойдет не так, – он вмешается».

– Кто отравил суп?

– Я не знаю. Хозяин всегда говорил: подсыплем перчику…

– Так это и раньше случалось? Он часто «подсыпал перчику»?

– Нет, только когда приезжали гости…

– Как сюда проникло столько людей? Откуда взялась шайка?

– В сарай из леса ведет подземный ход, а из сарая – прямо в дом.

– Понятно, а почему вы с Генри по тропинке пошли?

– Он боится быть под землей и я тоже.

– А почему он так орал? – спросил подошедший Бертран, правая сторона его лица была обожжена.

– Сначала мы с ним просто шли по лесу и разговаривали о том, что купим на те деньги, которые даст нам хозяин. Он всегда давал нам денег, когда все было хорошо.

– Когда ограбление удавалось?

Дурачок ненадолго задумался и решительно покачал овой:

– Нет, только когда все было хорошо. Он так и говорил – вот ваша доля за то, что все было хорошо. Я приводил Генри, а Генри охранял.

– От кого же он охранял? – спросил Каспар.

– От солдат. Однажды он разнес воз, на котором ехала целая дюжина солдат. Правда, я на это не смотрел, когда Генри начинал кричать, я пугался и убегал.

– А почему он орал в этот раз?

– Потому что его старший брат Сайлер погиб.

– Где погиб?

– Там. – Дурачок кивнул на трактир. – Его нехорошие люди убили. И его, и других наших добрых друзей. Когда Генри почувствовал, что брата больше нет, он весь задрожал и крикнул: «Сайлера убили!», а я сразу побежал к лесу, потому что видел – Генри заводится.

– И что потом?

– Он побежал к трактиру, потом я услышал грохот и понял, что Генри исходит огнем.

– Исходит огнем, – повторил Каспар, поражаясь звучанию этих слов.

– Как же хозяин отравил собственную жену? – спросил Бертран.

– Отравил жену? Я не знаю, зачем отравил… – Дурачок пожал плечами и вздохнул: – Теперь все умерли, я один остался.

– Ладно, мы достаточно узнали, пора уходить, – сказал Каспар.

Все ждали этой команды, никому не хотелось оставаться на нехорошем месте.

Когда обоз уже выехал на дорогу, дурачок догнал Каспара и, вцепившись в стремя, спросил:

– А можно я все сожгу?

– Зачем тебе это?

– А я давно об этом думал.

– И где же ты будешь жить?

– Не знаю…

– Жги, мне все равно.

43

Обоз не отъехал и полмили, когда позади поднялся черный столб дыма. Дурачок осуществил свою мечту, мстя хозяину, который был уже мертв.

– Эй, корзинщик! – Каспар подъехал к возу, груженному лозой. – Далеко ли до твоего города?

– Завтра к обеду будем, ваша милость, – довольно осклабился тот. Он был рад, что покинул негостеприимную территорию, а еще больше радовался тому, что ненавистный форпост наконец сожжен и можно беспрепятственно ездить за лозой.

Пока был виден дым, корзинщик то и дело оглядывался, все еще не веря своему счастью.

Обеда так и не получилось, поэтому Каспар на ходу раздал остатки черствого хлеба, дополнив его кусками жирной солонины. Воды не было, путники довольствовались горстью-другой снега, который зачерпывали на ходу.

На ночлег встали на час раньше обычного, поскольку в этот день истратили сил больше, чем обычно.

– Что ни говори, ваша милость, а ночевать под защитой этого доброго леса куда приятнее, чем за пазухой воров, – признался Углук.

– Но ведь они же кормили тебя курами, – улыбнулся Каспар.

– Да, – поддержал его Фундинул, распрягая Шустрика, – возможно, за минуту до того, как бросили в бульон яд.

– Она не стала бы меня травить, глупый ты гном, она же понимала, что тогда ей смерть.

– Она не знала, что травит нас, разве ты не понял? Небось думала, что шафран сыплет или перец.

– Перец в трактирах не кладут, слишком дорогое удовольствие, перец только господам положен, вроде Бертрана, – пояснил Углук, любовно подвешивая над пламенем котел со спрессованным снегом.

– Ну конечно, ты про трактиры лучше знаешь, – не унимался гном. – Небось не один мешок костей туда сплавил, из которых потом честным людям суп варили.

– А чего же плохого в мешке костей? Чего плохого в мешке жареных свиных костей? – Углук сглотнул голодную слюну. – Этот бы мешок сюда, я бы его весь самолично съел. Я бы вывалил его в этот котел, и мы бы такой суп сварили… Эх!

– Нет уж уволь, приятель, – покачал головой Бертран. – Я такой суп кушать не стал бы.

– Сейчас бы не стал, – согласился орк, – но подержи тебя на холоде да на голоде денька три, и ты, ваше сиятельство, не отказался бы и от такого супа.

– Ну, может, ты и прав.

Мессир Маноло в беседах не участвовал и все то время, пока обоз находился в движении, спал на возу, накрытый дюжиной шерстяных одеял.

Когда вода закипела и стало набухать брошенное в котел пшено, мессир проснулся. Он самостоятельно спустился с воза и подошел к костру. Был он бледен, глаза запали, а подбородок заострился, однако мессир улыбался.

– Что, празднуете свое спасение?

– Большое вам спасибо, мессир! – пробасил Углук.

– Всем нам спасибо, каждый внес в победу посильную лепту.

– Мессир Маноло, а почему вы не помогали нам в трактире и ввязались в драку только на улице? – спросил Углук, отвлекшись от баранины.