Улыбка ласковая, но чуть удлинённые клыки опасно белеют в разрезе вишнёвых губ. И, словно на замедленной съёмке, я вижу, как она облизывает их. Её зрачки сужаются… Моё тело напрягается, как сжатая спираль. Хоть я и разряжён по самое «нихачу». Разноцветные глаза смотрят словно сквозь меня, пытаясь что-то обнаружить. Никак не могу поймать этот взгляд. Но когда закрываю один свой, наши взгляды вдруг встречаются. Я вижу только один её глаз с голубой радужкой. И это так явно – её присутствие рядом! Словно она наклонилась надо мной и смотрит мне в лицо.

«Ванечка»… – манящий шёпот звучит внутри меня, сочные фигурные губы не двигаются.

– Мара! – подлетаю я на кровати и оглядываюсь.

– Маша… – сонно поправляет меня девчонка, лежащая рядом.

– Мхм… – падаю обратно на подушку, сердце колотится.

Каждую ночь. Мы встречаемся с Марой каждую ночь, под утро. Вот в таких странных снах. Каждую ночь я вижу её и слышу. И всё внутри меня требовательно ворочается. Я помню тёплое прикосновение её губ. Ничего такого… Просто благодарность за помощь: скорую, вертолёт и молчание. Но я это прикосновение губами «закрутил» уже до дыр. Я дышу им. И это удручающе безнадежно, б*ять. Потому что вторая встреча не подразумевается. И вчера я решил стереть это касание случайной тёлочкой. Не помогло.

Маша, значит… Ну, пусть Маша. Какая разница?

Маша садится на меня сверху и, не открывая глаз, обрисовывает ладонями мои грудные мышцы. Руки скользят на плечи, бицепсы…

– Какой ты красивый… большой мальчик… ласковый… А я думала, что «ваши» не умеют быть ласковыми.

Я снял её в клубе Игоря вчера. И она в курсе, что я член клуба. Деталей, конечно, обычным шлюшкам знать не положено. Эту я вообще вижу впервые. Молоденькая совсем. Миниатюрная, русоволосая, очень старалась вчера меня впечатлить. Хорошая девочка.

– Сколько я тебе должен? – рисую пальцами в ответ на её бедрах.

– Ты мне должен ещё одну встречу.

– Нет.

– Не понравилось? – обиженно закусывает губу.

– Ты – прелесть. Но второй встречи не будет.

По крайней мере, в ближайшее время – точно. Со мной не должны видеть никакую постоянную женщину. Я давно уже решил, что не будет у меня «заложника». Потому что женщина, вставшая рядом с любым из организации, тут же становится заложницей. А я хочу оставаться относительно свободным. И я искренне не понимаю, почему каждая из этих шлюх так стремится встать под ствол. Они что, не понимают, что курок рано или поздно будет нажат?

Телефон жужжит на тумбочке. Смотрю сначала на время – восемь. Твою мать… Рань-то какая…

Игорь Васильевич.

– Да. Слушаю.

– Ты нашёл их?

– Пока нет.

Не то чтобы я искал… Но Сергея честно искал. Потерялся он в аэропорту Новосибирска. И это я уже доложил.

– Через час жду тебя в клубе с отчётом.

– Окей.

Прокручиваю в голове, какую информацию слить, а какую можно безопасно замолчать, чтобы Мару не нашли. Я не чувствую её как угрозу нашей семье. Уверен, Игорь тоже. Он хочет её как оружие! Хочет этот эксклюзив себе. Уж не знаю, чем она может быть ему полезна, но я не хочу, чтобы он поймал её.

Из открытых окон напротив несутся обрывки очередного скандала. Выстрел. Подрываюсь с кровати.

– Обдолбанный ублюдок! – крик сестры.

Выдыхаю. Не в неё…

Артур что-то пренебрежительно отвечает ей. Деталей не слышу. Я и не хочу слышать. Самого факта достаточно, чтобы приподнятое сном настроение рухнуло вниз. Агрессия в их голосах нарастает. Плотнее закрываю окно. Задвигаю шторы. Гостевой дом соединён с их коттеджем оранжереей.

– Машенька, сейчас очень быстро исчезни, ладно? Охрана вызовет машину. Это на такси… – достаю несколько крупных купюр, кладу на тумбочку.

Мой о*уевший деверь в последнее время потерял границы допустимого. И да, я не могу просто так взять и рас*ерачить ему лицо за то, как он ведёт себя с Галой. Все в курсе, что их брак – хе*ня полная. Но старшие ждут наследника. Общего внука. Развод допустить нельзя. Это разрушит всю сложную паутину договорённостей между нашими семьями. А если снова начнётся раздел территории и война…

В таких вот «военных» действиях погибли и моя мать, и очень много близких. Возможно даже по приказу Игоря Васильевича. Она тоже была заложницей. А предупредительный выстрел всегда в заложника. Я был совсем маленький и не помню тех событий. И я как-то выжил. Меня вырастила Гала. Отец был занят организацией и очередной моей мачехой.

Ругань становится громче.

Артур выше меня по положению. Я его подчинённый. Но я не могу игнорировать такие вот его периодические вые*ки!

Отодвинув рукой висящие в арке бусы, заглядываю в гостиную. С пренебрежительной усмешкой Артур целится в лицо сестре. Её глаза опасно прищурены, а губы вздрагивают. На стене пятно крови, на полу – застреленная сиамская кошка Галы.

– Давай, повтори это ещё раз.

Он смотрит на сестру своими безэмоциональными рыбьими глазами. Его рука всё ещё перемотана бинтами. Укусы пираний, которыми развлекла нас Мара, заживают плохо.

– Артур, опусти ствол.

– Мм… Щенок прибежал, – переводит он ствол на меня. – Будешь тявкать – я эту суку и тебя…

Я вижу, что курок не взведён, и заламываю его руку, аккуратно впечатывая лицом в стол. Выламываю пистолет из пальцев, он летит на пол.

Артур на голову меня ниже и физически гораздо слабее. И его бесит этот факт! Он привык воспринимать меня, как малого. Ему всегда доставляло удовольствие дрочить меня. Когда-то, ещё по юности, я запал на одну танцовщицу – он забрал её себе. А потом, когда надоела, подчистил за собой. И меня это ранило тогда, да. Я был совсем мальчишкой и не нарастил ещё циничную броню. А он всегда делает так, если видит, что кто-то запал на женщину по-настоящему. Это его фетиш. Он маньяк. Но время идёт, и я уже не «малой». Внутри меня зреет адекватная ответочка. В том числе и за сестру.

Заламываю руку повыразительнее.

– Слушай, Артур, я тебе сейчас не как твой офицер говорю, а как твой деверь. Как мужик тебе говорю…

Он перебивает, выдавливая со стоном через стиснутые зубы:

– Ты ещё пацан. Пацан, неспособный спустить курок, когда требуется. Что ты мне может говорить?!

Да. Был такой инцидент. Мне было семнадцать. И я не смог. Чем очень разочаровал старших. А мне по*уй на их разочарования! Я и сейчас уклоняюсь от такого «крещения». Но если бы сейчас на коленях стоял Артур, а ствол был в моей руке, я бы смог.