ни в коем случае нельзя было расплескать. На перекрестках стояли извозчики, заманивая прохожих в ярко раскрашенные коляски и предлагая довезти их до гавани, университета или крытого рынка, который считался лучшим за пределами Галлардии.

Я хорошо знал этот город, потому что проучился три года в местной Низшей школе Гильдии Берущих, которая была настоящей, а не подложной. По крайней мере, мне так казалось.

Мы прошли мимо частной библиотеки Зеленого стекла, выдающей книги для прочтения и переписывания. Дешевые грамотеи яростно кропали здесь свои заметки под грозным присмотром песочных часов. В библиотеке хранилось лучшее во всем Холте собрание, с которым я был отчасти знаком, потому что за год украл для нее девять книг: две – у местных жителей, пять – в других городках и две – с заходивших в порт кораблей.

Однажды ко мне пришла девушка-ассасин, что было испытанием для нас обоих. Она бы справилась со мной, но решила отравить мое пиво, а я напоил им бездомную собаку. Фотаннон говорит, что дать собаке хмельное – это такое же чистое зло, как и кормить ее. Меня бы просто стошнило, а бедная собачка умерла на моих глазах. Я не мог без дрожи подумать, как мастера-ассасины наказали девушку за эту промашку. Но той ночью мне повезло найти в собственной постели серебряного галлардийского «совенка». В Низшей школе любят везунчиков, и меня тоже любили, пока я не залез в долги.

В тот раз я показал себя молодцом, но ассасины все равно адски меня пугают. Доведись вам встретиться с одним из них, вы бы тоже испугались. Отделение убийц занимало в Низшей школе отдельное здание, и там их было полным-полно. Посмеиваясь над аконитом, ядовитыми грибами и касторовыми бобами, они варили в котлах «замершее сердце» и «воровскую слезу», учились душить, бить ножом и пускать кровь в ванне, плавать под водой без дыхания, метать ножи и бесшумные дротики, а также с помощью магии становиться невидимыми или надевать фальшивые лица.

Это важно, потому что мне предстояло снова встретиться с ассасином, только этого послали не для того, чтобы убить меня.

Во всяком случае, не сейчас.

Норригаль не сумела продать отрубленную башку людям герцога, которые вряд ли вообще слышали о Рогаче и к тому же не очень-то жаловали торговцев головами. Но в городе намечался карнавал, а для него люди всегда не прочь прикупить какую-нибудь диковинку. Да и понимают в этом куда больше, чем стражники. Должны понимать.

Продав голову и забрав монеты, Норригаль, Гальва и я взялись за еще более хлопотное дело – поиск отплывающего на запад дешевого корабля, команда которого не станет нас похищать, грабить, насиловать, продавать на мясо гоблинам или забавляться сразу несколькими способами в любом сочетании.

19

«Затычка» и петля

«Затычка» оказалась не таким разгульным местом, как можно было ожидать от самой посещаемой портовой таверны в городе китобоев. Она была куда разгульнее. Две женщины в центре зала дрались так жестоко, что от одного взгляда на них делалось дурно, а тому приятелю, что попытался их разнять, выбили глаз. Воя от боли, он доковылял до зеркала из полированной бронзы, висевшей на стене, и попытался вставить глаз обратно в глазницу.

Сидевший за соседним столом парень, недовольный этими воплями, принялся колотить одноглазого головой о латунный лист, пока бедняга не свалился без чувств, а само зеркало не рухнуло на него сверху. Женщины продолжали драться. Наконец одна из них сдалась, до крови избитая какой-то железякой, судя по оставшимся на одежде полоскам сажи, выхваченной из камина. Соперница за волосы оттащила ее к двери и вышвырнула в переулок, а побежденная все время повторяла: «Сука! Сука! Сука!» – но это ничем ей не помогло. Кстати, таверна размещалась в переулке Перерезанного Горла, и – в отличие от большинства других городских улиц – в этом названии не было никакой загадочности. Кто решился бы здесь выпить, не считая желающих покончить с давней враждой и завязать новую? Моряки, вот кто! Пираты, китобои, бесстрашные морские волки. Те, кто топил гоблинов, а теперь ходит с выжженными восковыми проплешинами в седых волосах, не жалуясь на ожоги ни единым словом.

Мы пришли сюда, потому что все не слишком приличные корабли были забиты до отказа, а действительно приличные не собирались плыть в Молрову.

Мы пришли сюда, потому что нам не повезло.

Серые, проточенные червями половицы таверны явно выдрали когда-то из палубы корабля, плававшего в теплых водах. Пробираясь сквозь толчею в «Затычке», я сильно жалел, что не вырос на пару дюймов ближе к потолку. Оглядеться по сторонам было невозможно. Северяне очень высокие, и здесь, в Пигденее, даже спантийка видела только носы соседей, а нам с Норригаль оставалось лишь любоваться их волосами на груди и в подмышках. Так мы и прошмыгнули к задней стене «Затычки». Самый угол занимал смуглый мужчина с крохотными глазками, набором метательных ножей на перевязи и татуировкой вагины на лбу. Никому из нас не хотелось обращаться к нему с просьбой подвинуться. Он цедил из высокого бокала какую-то жидкость, пахнувшую скипидаром, и смотрел в пустоту, изредка шевеля губами, словно шептал заклинание. Никаким колдуном он не был, просто тронувшийся умом засранец.

За столом слева от нас сидела стайка сорниянок, которых легко опознать по ожерельям в форме переплетенных виноградных лоз. Бельтийскую богиню Сорнию с древности изображали в виде сросшихся близняшек, одна из которых наливала вино из кувшина в кубок другой. До Гоблинских войн Сорния была мелким божеством виноделия, но, когда смерть унесла мужчин и лошадей, ее повысили до символа тех женщин, которые любили других женщин. Ее последовательниц можно было встретить по всему миру людей, от Холта до границ Кеша.

Сорниянки прославились тем, что яростно сопротивлялись королевским указам, требующим, чтобы они выходили замуж и рожали детей, – такие указы нередко издавались после Войны молотильщиков. Казалось бы, это движение нетрудно подавить, но многие из сорниянок были птичьими воительницами или просто солдатами, умеющими сражаться и в одиночку, и в строю. Как-то раз в Антере схватили одну сорнийскую поэтессу, но до тюрьмы ее так и не довели, потому что пленницу отбила фаланга сестер, вооруженных вместо копий обычными кольями. У сорниянок за соседним столом на предплечьях и затылках красовались татуировки со словами: «Как мы хотим»; все они были вооружены короткими мечами и дубинками.

Возле стола сорниянок вертелись два молодчика, высматривая, что бы украсть. Они то приближались друг к другу, то расходились в стороны, но так ничего этим и не добились, только предупредили опытных воров, что здесь