И удалился, закрыв за собой дверь.

* * *

Через час Разин, едва отделавшись от кадровика, подхватил кейс, поднялся на другой этаж и вскоре оказался в кабинете Колодного, светлом, с видом на рощу и снежное поле. Здесь все было по-домашнему, на книжной полке — большая фотография жены, рядом фотография поменьше, на ней молодой человек с открытым спокойным лицом что-то читает, — сын Колодного. Над столом портрет Феликса Дзержинского, главный чекист и друг беспризорников смотрел на посетителей с полуулыбкой и добрым прищуром. В углу за входной дверью мягкое бордовое кресло с вытертыми подлокотниками и диванчик. На журнальном столе тарелка с бутербродами, прикрытая салфеткой, горячий чайник и две бутылки «боржоми».

Колодный распорядился ни с кем не соединять, кроме генерала Деева, закрыл дверь в приемную, предложил гостю кресло, сам сел на диванчик и закурил.

— Мы с тобой давно по-свойски не болтали, поэтому позвал. Ждал твоего приглашения, но ты не зовешь. Шучу… Ну, какие уж тут гости. Тебе не до этого сейчас. Я порасспросить хотел, как жизнь-то? Если помощь нужна, выкладывай без лишних формальностей, сделаем. Деньги или еще что?

— Спасибо. Пока обойдусь.

— Леша, я ж не взаймы предлагаю, не из кассы взаимопомощи, — тридцать рублей до получки. Поговорю с генералом Деевым. Выпишем премию и подъемные. Тысячи полторы хотя бы, ну, а потом еще подбросим. Ты насчет денег никогда не стесняйся сказать. Я бы такому человеку, как ты, положил в месяц помимо твоего оклада еще двадцать окладов, деревянными. Чтобы хоть на родине не было проблем с деньгами. Хотя чего тут купишь… Отстаем мы еще по этой части, не дотягиваем.

— Попрошу еще, если будет нужно. Я ведь не самый бедный человек.

— Слушай, старина, у меня важный вопрос, — Разин закурил. — Можно?

— Спрашивай…

— Мой связник Павел Ткачук собирался в Москву, кажется, за три или четыре месяца до меня. Но уехал, не попрощавшись, даже не позвонил. Это на него не похоже. Здесь, в Москве, его домашний телефон не отвечает. Ты не в курсе, что с ним?

— А Паша… Нашел о ком волноваться. От нас его забрали. Он сейчас на Ближнем Востоке, он ведь по-арабски свободно говорит. Вместе с женой и сыном. Ответственное задание. Деталей я не знаю.

— Странно…

— Наберись терпения, через полгода он вернется.

Колодный поднялся, отошел к полкам с книгами, вытащил откуда-то плоскую поллитровую бутылку виски «Джи энд Би» и две серебряных стопки, наполнил их. Выпили за дружбу, за боевое братство, закусили бутербродами. Колодный порозовел и расслабил галстук.

— Старик, в Нью-Йорке ты каждый день держишь в руках большие деньги, ювелирные украшения… Из этого богатства ты не имеешь права положить в карман даже какие-то три-четыре тысячи. Ну, чтобы хоть на день рождение побаловать себя. Купить в «Блумингдейле» приличное пальто, костюм и ботинки. А не бегать по распродажам, чтобы пару долларов сэкономить. Но на казенные деньги ты не позаришься и мухлевать не будешь, потому что партийный билет ставишь выше денег. Извини за пафос. Но я ведь от сердца.

— Спасибо, ты меня растрогал. Честно. Если когда-нибудь ты придешь на мои похороны и помянешь меня этими же словами, — я буду очень благодарен.

— Тебе бы только шутки шутить.

Колодный расспросил о последних неделях жизни за океаном, в общем и целом, не конкретно. Поинтересовался, как в последнее время шла продажа ювелирных украшений, что уходило легче, а что труднее. Повысится ли, по мнению американских ювелиров, цена на изделия с бриллиантами и другими ценными камнями? И что лучше для рынка: ювелирные изделия царской эпохи или вещи, сделанные после Октябрьской революции? Ясно, что старина как бы проверена временем, это так, но современная огранка бриллиантов смотрится куда лучше, она качественнее.

Может быть, следует переждать застой на ювелирном рынке, а пока мелким оптом реализовывать золотые монеты царской чеканки. Да, золото в цене пока не растет, но с ним меньше возни и не так опасно. Спрашивать о последних неделях и днях, проведенных в Нью-Йорке, Колодный не стал, только заметил, что Разину досталось сполна, но за одного битого двух небитых дают.

— В том, что произошло, нет твоей вины, — сказал Колодный. — Я всегда был и буду на твоей стороне. Старик, ты же знаешь, что у конторы государственное финансирование. А у государства с долларами не очень… Для секретных операций за границей не хватает наличных, живой валюты. Поэтому твоя работа нужна позарез.

— Не увлекайся похвалой, иначе я зазнаюсь.

— Тогда перейдем к личной жизни, — засмеялся Колодный. — Как у тебя с тамошней пассией, с американской женой? Я читал бумаги, но хотел это на словах услышать. По-честному.

— Ну, пока все гладко. У Марты полно забот, но она старается помочь в магазине. Я ей сказал, что пока не надо уходить с работы, из больницы. Она этого и сама пока не хочет. Мне нужно от Марты только одно: чтобы у нее не оставалось лишнего времени. Чтобы она не лезла в мою бухгалтерию.

— Марта Морган… Удачный выбор. Она мне нравится. Спокойная, оптимистка. Привязана к тебе, любит деньги. Это сильное искреннее чувство. Когда это дело только начинали, я начальству говорил, что твоя инфильтрация пройдет гладко. Ты быстро превратишься из немца в американца. Хотя Деев, как ты помнишь, был против идеи с женитьбой на американке. Между нами говоря, на роль жены он рассматривал одну особу, бывшую гражданку СССР. Она выехала в Израиль, но сбилась с пути истинного и оказалась в Нью-Йорке. Зацепилась там и открыла свой бизнес. Деев тогда полагал, что с иммигранткой из Союза проще и легче управлять. Потому что здесь остались ее родители. Надо было мне тогда с Деевым на деньги спорить.

— Рад за тебя, честно. Даже если Марта случайно узнает что-то лишнее, она ведь не побежит в ФБР? Она не захочет расстаться с обеспеченной старостью и семейной жизнью?

— Думаю, что нет. Она трезвая натура. Жизнь у нее была не слишком сладкой. Первый муж погиб через полгода после свадьбы. Второй распускал руки и гулял. Она рада тому, что есть, и большего у бога не просит.

— Марта не спрашивает, почему у тебя, гражданина ФРГ, не заметен немецкий акцент? — Колодный снова засмеялся. — И почему ты до сих пор познакомил ее только с одним только дядей? У тебя ведь еще полдюжины немецких родственников.

— Она была сыта одной поездкой в ФРГ и одним дядей. Немецкая экзотика, все эти шнапсы, рульки, пиво и хоровое пение под баян, — ее быстро